– Мерзкая зверская коробка, – негромко сказал он и позволил Мимолетке подтолкнуть себя вперед.
Пока четверка пробиралась по оживленным теперь коридорам, Фритти старался рассказать обо всем, что видел. Вокруг них всюду лежали мертвые и умирающие вперемешку с очумевшими живыми. Светящаяся земля, окаймлявшая комнаты и туннели, теперь мерцала лишь местами, и опасность в потемневшем Холме мерещилась повсюду.
Несколько раз путь преграждали твари Холма, и им приходилось сражаться, чтобы пройти. Фритти и Мимолетка как одержимые дрались за свободу, повергая Клыков и Когтей в смятение: почему эта мелюзга тут же не сдается?! Мир Холма, казалось, треснул по всем швам, и для его устрашенных обитателей эти отчаянные, неуправляемые рабы были лишь пугающим свидетельством крушения всего привычного. Раз за разом Когти, дрогнув, в страхе уносились на поиски кого-нибудь послабее.
Гроза Тараканов не помогал сопротивляться нападающим – только ежился, что-то болезненно бормоча. Шустрик же стоял со странным надменным видом, не поднимая лапок, чтобы защититься, даже когда угрожали непосредственно ему. Вместо этого он ласково глядел на нападающих, пока они не бросались в стороны, напуганные тем, чего не могли понять.
Хвосттрубой и Мимолетка, непрестанно сражавшиеся, чтобы защитить спутников, были изранены. Шустрик, целый и невредимый, шел за ними, как малыш во время дневной игры.
– Не знаю, долго ли еще мы сможем так вот идти, – выдохнула Мимолетка, когда они убегали с места очередной стычки. – Скоро кто-нибудь возьмет власть над этими созданиями, и мы тогда прямо можем препоручить наши ка Муркле.
– Знаю, – пропыхтел Фритти.
Он не надеялся продержаться, – действительно, окольные пути, которыми они двигались, стали теперь опаснее. Он берег дыхание – припасал его впрок для будущей гонки. Впрочем, следуя туннелями, ведущими к поверхности, они наконец добрались до более пустынных мест. Племя Перводомья оттеснило большинство часовых с застав Холма; когда четверка свернула и побежала, шум битвы позади них уменьшился. Свет земли Холма тоже убывал, но Фритти уже проходил этими тропами раньше, а что важнее – следовал теперь медленно нарастающему громыханию Обжигающего Потока.
Шипящий ревущий шум подземной реки все громче и громче звучал у них в ушах, покуда они одолевали ряд узких, низких туннелей. Воздух стал сырым. Из тесного прохода протиснулись в последнюю, как помнилось Фритти, высокую комнату перед пещерой Потока. Спасение казалось теперь возможным, хотя Хвосттрубой был уверен, что позади него Племя ведет – и проигрывает – решающий смертный бой.
Он остановил группу, чтобы предупредить об опасности поскользнуться там, впереди, но его предостережения остались невысказанными. Когда он повернулся к спутникам, Грозы Тараканов как не бывало.
– Мимолетка! – воскликнул он. – Где Гроза Тараканов? Я думал, он идет за тобой!
Серая фела, зализывавшая свои раны, оглянулась в пустую тьму. Зеленые глаза сузились от стыда.
– Не сердись, Хвосттрубой, – негромко сказала она. – Шусти наступил на что-то острое и захромал. Я прошла вперед, чтобы помочь ему. Гроза Тараканов был прямо за нами…
В расстройстве и печали Фритти резко тряхнул головой:
– Ты тут ни при чем, Мимолетка. Ты не могла этого предвидеть. Дай-ка я опишу тебе пещеру, которая впереди, и путь вокруг реки.
Когда он окончил рассказ, Мимолетка понимающе кивнула. Шуст только сидел, с возрастающей мрачностью тихонько поглядывая на Хвосттрубоя.
– Надеюсь, я сумею догнать вас раньше, чем вы уйдете от Потока, – сказал Фритти, – а если нет, держите вправо и двигайтесь к поверхности.
– Что ты имеешь в виду – «догнать нас»? – растерянно спросила Мимолетка.
Увидев ее огорченную мордочку, Хвосттрубой так опечалился, что потерял дар речи. За него неожиданно ответил Шустрик:
– Он хочет вернуться и поискать Грозу Тараканов.
Мимолетка изумилась:
– Вернуться?! Да ты что, Хвосттрубой?! Времени все меньше и меньше. Не жертвуй собой попусту!
– Вовсе не попусту, – сказал Фритти. – Я должен это сделать. И для меня самое главное – чтобы выбрались вы с Шусти. Идите же, пожалуйста.
Он было повернулся, но Мимолетка, подбежав, встала между Фритти и туннелем. Расстроенная, она, казалось, была в неистовстве – так неистово она не дралась и за собственную жизнь, Хвосттрубой заметил разницу. Такой, может быть, бывала она, когда сбивалась с шага в земном своем танце и не могла снова его найти.
– Шусти! – крикнула она. – Скажи ему, чтобы не ходил! Не давай ему так вот и уйти, чтобы подергать смерть за хвост!
Но Шустрик лишь взглянул на нее со странной своей ласковостью и сказал:
– Он пойдет. Не делай так, чтобы это было еще тяжелее для нас, ну пожалуйста, Летка. Может быть, тебе повезет, Хвосттрубой. Возвращайся к нам, если сможешь.
У Хвосттрубоя был только миг, чтобы подивиться перемене, происшедшей с его юным другом. Из туннелей донеслись звуки ненависти и борьбы, снова увлекая его к цели.
– Мягкого засыпанья, милые, милые друзья, – сказал он и задержался было, чтобы обнюхать их обоих, но не посмел встретиться взглядом с Мимолеткой.
Прыгнул мимо нее и помчался в туннель – вспять по дороге, которой они пришли.
Внешние проходы, которые они только что относительно благополучно миновали, снова наполнились темными фигурами Когтей и Клыков. Побитые твари, казалось, снова сплотились, и, по разумению Фритти, это сулило недоброе Чутколапу, Сквозьзабору и остальным. Откуда-то сверху – а издалека ли, он не мог бы сказать – доносился скребущий, волочащийся шум: в Верхних Катакомбах двигалось какое-то огромное существо. Это сулило куда худшее. Можно было с легкостью догадаться, что зловещее чудовище сбежало из Пещеры-Пропасти и как раз в эту минуту тащится по верхним туннелям. Хвосттрубой не думал, чтобы Гроза Тараканов слишком далеко отошел от дороги, но если уж отошел… тогда даже только что принятое решение не заставило бы Фритти добровольно оказаться поблизости от зубов и взора существа, которое было наверху.
Когда он полз по темному проходу – двигаясь беззвучно, потому что заметил группу Когтестражей, которые стояли на развилке туннеля не более чем в дюжине прыжков впереди, – его внезапно остановил неожиданный звук: негромкий смех, очень близко. Взглянув вниз, он увидел расщелину между каменным полом и стеной. Звук исходил как раз оттуда.
Он припал к земле, не выпуская из виду Когтестражей в разветвлении коридора. Они спорили – насколько можно было понять на таком расстоянии и при таком скудном свете. Приложив чуткое ухо к трещине, Фритти прислушался.
То, что он услышал, было не смехом, а странным хныканьем. Просунул голову в трещину – как раз прошли усы – и огляделся. В пещерке, образовавшейся под стеной туннеля, скорчилась темная фигура.
– Гроза Тараканов? – чуть слышно шепнул Фритти.