То был рассвет. Фритти сел на охапке травы в своем пристанище, и рассветный болотный ветер, стеная, долетел до него сквозь стебли и сорняки. Он встал и потянулся, прислушиваясь к прощальному хору ночных насекомых.
И вот Фритти выбрался из болот, перейдя крошечную речку – дальнюю родственницу могучей Мявы, что текла к самой южной оконечности Большой Воды, отмечая границы Лапоходных.
С правого его бока постепенно стали возникать, отлого поднимаясь от берегов Мурряны, открытые ветру луга зеленого дерна. Вдали, за луговинами, он различал владения Мурчела, небольшие, стоявшие поодаль от соседей. Он шел теперь к Мерзляне: зеленые поля справа, морской песок и галька – слева Тут и там на холмистых лугах паслись шерстистые бябяны. Холмики были усеяны их мохнатыми телами, словно плотными облаками, которые обосновались на земле, чересчур тяжелые, чтобы оставаться наверху. Они безразлично отнеслись к нему, небольшому рыжему коту, и, когда он их окликнул, благодушно показали желтые зубы, но не ответили.
Когда Хвосттрубой в первый раз увидел свет, то подумал, что это звезда.
Он спустился с луговой тропки, чтобы пойти вдоль берега. Око Мурклы, быстро набирая полноту, подсинивало песок и серебрило волны. В его призрачном свете он поймал краба, но не сумел взломать мокрого и скользкого панциря. С отвращением поглядел, как тот хромает прочь – бочком, точно не желая повернуться к нему спиной. После, голодный, какое-то время бродил вверх и вниз по берегу в надежде отыскать более незащищенный кусочек.
Огорченный неудачей, он глянул вверх и увидел возникающий на северном горизонте свет. Во мгновение ока свет исчез, но, как только Фритти вперился в темноту, вернулся снова. На миг озарил ночное небо. Всего один удар сердца – и скрылся опять.
Напряженно наблюдая, Фритти пошел дальше по отмели. Необычная звезда чередовала блеск и тьму. Хвосттрубою вспомнились слова Первородного: «…странный холм, что сияет в ночи…» На горизонте снова вспыхнула точка, и он припомнил свой сон: хвост в море – колеблющийся хвост с мерцающим кончиком. Что же перед ним?
Забыв пообедать на берегу, он вспрыгнул на покатую каменную россыпь. Решил идти сегодня же ночью.
Этой и следующей ночью он шел за манящим светом, на второе утро оказался наконец в виду странного холма.
Как сказал Огнелап, холм вздымался из самой Мурряны, далеко от каменистой отмели. Фритти сказал бы, что это – Мурчелов холм, поднимавшийся высоко и неестественно прямо, белый, как первый снег.
Хвосттрубой добрался до лесистого полуострова, вдававшегося в море, как вытянутая лапа. С его дальнего края различил остров, на котором росла Мурчелов а гора.
Остров располагался на Мурряне, поднимаясь из бушующих волн. Фритти разглядел крохотных бябян, медленно бродивших по дерну. У основания холма – который выглядел огромным белым стволом без веток – примостились владения Мурчела, похожие на те, возле которых Фритти жил там, дома, у Стены Сборищ, – так давно… Цель его была столь близка, что до него долетал запах бябян, щекоча усы. Но меж Хвосттрубоем и его сердечным желанием была тысяча прыжков через Мурряну.
Наступила Подкрадывающаяся Тьма, и слепящий свет снова прянул с вершины Мурчелов а холма. Хвосттрубою показалось – он вспыхнул прямо у него в сердце.
Прошло еще два дня. Разочарованный и расстроенный, он оставался на полуострове, отыскивая, что мог, в папоротниках и кустарнике. Пока он нес караул на берегу, бешено раздумывая и строя планы, в небе над ним кружили и метались морские птицы. Он, казалось слышал их насмешливые голоса, которые звали: «Фритти… Фритти… Фритти…» «Ума у тебя, как у жучка, – ругал он себя. – Ну почему ты ничего не можешь придумать?» Он вспомнил сказку о лорде Тенглоре, которую рассказывал ему в Холме Драноух.
«О сияющий хвост Харара, – подумал он. – Что хорошего мне это даст? Крылянки мне ничем не обязаны. Они вертятся и смеются надо мной».
Он взглянул на темные воды…
«Я не уверен, что сумел бы уговорить громадную Рыбину не есть меня. Кроме того, – решил он, – все они, должно быть, теперь знают о знаменитой проделке Огнелапа».
Подавленный, он продолжал напряженно вглядываться, был начеку.
На четвертый день пребывания на маленьком язычке земли он увидел нечто двигающееся к нему по волнам.
Низко пригнувшись к земле в кустарнике на краешке суши, он следил, как таинственный предмет, подпрыгивая, плыл через Мурряну. Нечто похожее на половинку ореховой скорлупы, вроде тех, что остаются после трапезы Рикчикчиков. Но эта была больше. Куда больше.
Внутри скорлупки что-то двигалось. Когда она приблизилась к полуострову, он увидел: то был один из Верзил, Мурчел. Верзила двигал взад-вперед в воде двумя длинными ветками.
Скорлупка, серая, как старая древесная кора, проскользнула мимо наблюдательного пункта Фритти и наконец остановилась в бухточке у берегов полуострова.
Мурчел выбрался наружу. Немного повозившись с чем-то похожим на длинную виноградную лозу, он, оставляя отпечатки ступней, зашагал через луга к другим владениям Мурчелов.
Фритти взволнованно помчался по полуострову, перепрыгивая через камни и корни. Добравшись до бухты, осторожно осмотрелся – Верзила скрылся. Тогда Фритти вприпрыжку припустился обследовать странный предмет.
Обнюхал его. Это явно была не ореховая скорлупа – скорее что-то сделанное Мурчелом. Серая краска по краям отслоилась, обнажив дерево. Оно пахло Мурряной, Мурчелом, рыбой и еще чем-то, чего он не мог определить. Предмет был вдвое длиннее самого Верзилы. Фритти долго ходил вокруг, вдыхая странный запах этой штуки, потом прыгнул внутрь. Вынюхивал, расследовал, стараясь понять, почему эта штука движется, как большая серая рыба.
«Может быть, она и у меня поплывет, – подумал он, – и перевезет меня через воду».
Но она лишь лежала на берегу – ей и дела не было до Фритти и до самых сильных его желаний.
Фритти улегся на дно большой скорлупы. Напряженно размышлял, стараясь придумать, как заставить ее перенести его к светящемуся холму. Думал… думал… и задремал от раздумий и теплого полуденного солнца…
Вздрогнув, проснулся. Сбитый с толку, дико огляделся, но не увидел ничего, кроме боков плавучей ореховой скорлупы. По гравию к нему захрустели шаги. Ослабев от замешательства, боясь выпрыгнуть и обнаружить себя перед Верзилой, он юркнул под кучу грубой ткани. Она прикрыла его, когда он сворачивался под ее успокоительной тяжестью.
Шаги Мурчела остановились, а потом вся скорлупка сдвинулась и заскребла по отмели. Изумленный Фритти вцепился когтями в деревянное дно. Скрежет прекратился, и на смену ему пришло ощущение плавного движения. Хвосттрубой услышал, как Верзила тяжело перевалился через край, а после до него донеслись чередования скрипа и плеска.
Через некоторое время Фритти набрался мужества, чтобы высунуть розовый нос из-под прикрытия складок одежды. Перед ним была громоздкая спина Мурчела; Верзила двигал туда-сюда ветками дерева. Скорлупка вся была окружена водой.