Сильный приступ лихорадки и крайняя усталость полностью истощили силы Тиамака. Он в отчаянии смотрел на перекрученную веревочную лестницу, свисавшую с площадки. Пытаясь зацепить ее шестом, он не смог дотянуться даже до последней ступеньки. Он подумывал о том, чтобы прыгнуть до нее, но даже затуманенным сознанием понимал, что если ты настолько ослаб, что не в состоянии плыть, глупо прыгать в маленькой лодке. Убедившись, наконец, в безвыходности положения, он хрипло крикнул.
Если это любимый приют Моргенса, подумал он несколько позже, то доктор чересчур терпим к нерасторопности обслуживающего персонала. Он возобновил свои блеющие крики, поражаясь страдальческому звучанию своего голоса в этом всеми забытом месте. Наконец седовласая голова показалась в дверях наверху и долго оставалась там, рассматривая Тиамака, как будто он был интересной, но неразрешимой загадкой. Наконец владелец головы покинул безопасное укрытие и выступил вперед. Это был старый житель Наббана или Пирруина, высокий, хорошо сложенный, но выражение его розового лица напоминало выражение лица ребенка. Он остановился и присел на корточки у Причала, разглядывая Тиамака с приятной улыбкой.
— Лестницу, — Тиамак помахал своим шестом. — Я не могу достать до лестницы.
Старик добродушно посмотрел на Тиамака и на лестницу, затем как бы всерьез обдумал проблему. В конце концов он кивнул, улыбнувшись еще шире. Тиамак, несмотря на крайнюю усталость и боль в ноге, улыбнулся в ответ на улыбку этого странного человека. Этот милый обмен улыбками продолжался еще некоторое время, после чего человек вдруг поднялся и исчез в дверях.
Тиамак в отчаянии завыл, но старик через несколько мгновений снова появился, держа в руках лодочный крюк, которым он распутал лестницу. Она полностью развернулась, так что конец ее оказался в зеленой воде. После недолгого и нечеткого размышления Тиамак взял из лодки несколько вещей и начал карабкаться вверх. Ему пришлось дважды остановиться во время короткого подъема. Его нога, побывавшая в пасти крокодила, нестерпимо горела.
К тому моменту, когда он достиг верхней ступени, голова его кружилась, как никогда до этого. Старик исчез, но когда Тиамак доковылял до двери и открыл ее, он снова его увидел в углу внутреннего двора, где тот сидел на груде одеял, которые, видимо, служили ему постелью. Вокруг него были мотки веревки и различные инструменты. Большую часть двора занимали две перевернутые вверх дном лодки. Одна была сильно разбита, как будто ударилась об острую скалу, вторая наполовину покрашена.
Когда Тиамак пробрался между банками с белой краской, которой был заставлен проход, старик еще раз глупо улыбнулся ему, потом откинулся на одеяла, как бы готовясь заснуть.
Дверь в конце двора вела непосредственно в таверну. На нижнем этаже был только довольно безвкусно украшенный общий зал с несколькими табуретами и столами. Пирруинка с кислой физиономией стоя переливала пиво из одного жбана в другой.
— Что нужно? — спросила она.
Тиамак помедлил в дверях.
— Вы… — он наконец-то вспомнил имя бывшей монахини, — Ксорастра?
Женщина изобразила на лице гримасу.
— Умерла три года назад. Была моей теткой. Сумасшедшая была. А ты кто? Ты с болот, да? Мы здесь ни бусин, ни перьев в счет оплаты не берем.
— Мне нужно где-то остановиться. У меня повреждена нога. Я друг отца Динивана и доктора Моргенса.
— Никогда о них не слышала. Святая Элисия, но ты действительно прилично говоришь по-пирруински для дикаря, а? У нас и комнат-то нет. Можешь спать там во дворе со стариком Чеалио. Он слаб умом, но безвреден. Шесть цинтий за ночь, девять, если будешь есть. — Она отвернулась, махнув рукой в сторону двора.
Когда она кончила говорить, трое детей высыпались с лестницы, стегая друг друга прутьями, смеясь и визжа. Они чуть не сбили Тиамака с ног, пронесясь мимо него во двор.
— Мне нужно помочь с ногой, — Тиамак покачнулся, на него снова накатилась дурнота. — Вот. — Он сунул руку в кошелек на поясе и вытащил два золотых императора, которые копил несколько лет. Он их привез как раз на крайний случай, подобный этому. Да и что толку в деньгах, если умрешь? — Вот, пожалуйста, у меня есть золото.
Племянница Ксорастры обернулась. Глаза ее полезли на лоб.
— Риаппа и ее грозные пираты! — выругалась она. — Только взгляните на это!
— Прошу вас, госпожа, я вам еще могу таких принести. — Он не мог, но так было больше гарантии, что эта женщина поможет ему, зная, что у него есть еще золото. — Позовите цирюльника или целителя, чтобы осмотрел мою ногу, а также дайте мне еды и ночлег.
Рот ее, все еще разинутый от удивления при виде блестящих золотых монет, раскрылся еще шире, когда Тиамак рухнул к ее ногам, потеряв сознание.
— …Хотя не все, что таится в тени, плохо, Хакатри, все же многое из того, что прячется в темноте, таким образом старается скрыть свое зло от глаз.
Саймон начал теряться в этом странном сне, он уже думал, что этот терпеливый страдальческий голос обращается прямо к нему. Он жалел, что так долго отсутствовал, увеличивая страдания этой высокой, но истерзанной души.
— Твой брат долго таил свои планы под покровом тени. Столько раз было отпраздновано окончание года после падения Асу'а, а мы даже не ведали, что он жив, если его призрачное существование можно назвать жизнью… Он долго строил козни в тени — сотни лет темных раздумий — прежде чем предпринять первые шаги. Теперь, когда планы его осуществляются, многое все еще сокрыто. Я размышляю и наблюдаю, я поражаюсь и угадываю, но тонкость его замысла ускользает от меня. Я многое повидала с того момента, когда впервые увидела, как падают листья в Светлом Арде, но я не в силах понять смысла его действий. Каковы его планы? Чего хочет добиться твой брат Инелуки?..
Звезды над Пиком Бурь выглядели необычайно обнаженными, они ярко белели, как полированная кость, и были холодными, как льдинки. Ингену Джеггеру они казались необычайно красивыми.
Он стоял рядом со своим конем на дороге перед горой. Резкий ветер свистел, прорываясь через его шлем-талисман, украшенный оскаленной собачьей мордой. Даже его Норнстальон, взращенный в самых черных, самых холодных конюшнях мира, старался увернуться от колючего снега, который ветер швырял в них, как стрелы, но Ингена Джеггера все это только бодрило. Завывание ветра звучало для него колыбельной, а удары снежных зарядов в лицо казались лаской: повелительница Ингена задала ему великую задачу.
— Ни на одного королевского охотника до сего времени не возлагалась подобная ответственность, — сказала она ему, когда яркий синий свет Колодца Арфы заполнил чертоги горы. Пока она говорила, стоны Живой арфы, огромной, прозрачной и постоянно меняющейся, окутанной парами Колодца, заставили содрогнуться самые камни Пика Бурь. — Мы вернули тебя из глубин страны смерти. — Сверкающая маска Утук'ку отражала голубое сияние Колодца, лица ее не было видно; как будто пламя горело между плечами и короной. — Мы снабдили тебя оружием и мудростью, которых не имел ни один королевский охотник. Теперь тебе предстоит задача небывалой трудности, такая, которой не знал еще ни один смертный или бессмертный.