Мириамель оказалась на удивление сильной для своего роста. Кроме того, она была ловка и хорошо держала равновесие, хотя и норовила делать слишком далекие выпады, что могло бы оказаться роковым в настоящем бою, поскольку едва ли не всякий соперник-мужчина был бы выше ее и своими длинными руками мог бы достать гораздо дальше. Но в целом Саймон был очень рад, что они сражаются длинными палками, а не настоящими клинками; Мириамель умудрилась в течение утреннего урока нанести ему несколько болезненных ударов.
После долгого перерыва для отдыха и утоления жажды они поменялись местами: Мириамель инструктировала Саймона, как обращаться с луком, особенно упирая на то, что тетиву следует сохранять теплой и сухой. Он улыбнулся собственному нетерпению. Как Мириамель не желала сидеть и выслушивать его рассказы о правильном обращении с мечом — большинство из них целиком были взяты из поучений Камариса, — так и ему самому не терпелось показать ей, что он может сделать с луком в руках. Но она не обратила на его нетерпение никакого внимания, и, таким образом, остаток дня был потрачен на обучение правильно натягивать тетиву. И к тому времени, когда тени удлинились, пальцы Саймона стали красными и распухшими.
Они приготовили ужин из хлеба, лука и сушеного мяса, а потом оседлали лошадей.
— Твоему коню нужно имя, — сказал Саймон, затягивая подпругу Домой. — Камарис говорит, что лошадь — это часть тебя, да к тому же еще и создание Божье.
— Я подумаю об этом, — сказала принцесса. Они последний раз осмотрели лагерь, чтобы убедиться, что не оставили никаких следов своего пребывания — закопали кострище, расправили длинной палкой смятую траву, — и поехали вслед за исчезающим днем.
— Вон старый лес, — сказал довольный Саймон. Он прищурился от первых лучей поднимающегося солнца. — Эта темная линия, во-он там.
— Я вижу. — Она заставила свою лошадь сойти с дороги, направляясь прямо на север. — Сегодня мы не будем останавливаться. Я решила рискнуть и ехать даже при дневном свете. В лесу мне будет гораздо спокойнее.
— Мы едем в Альдхорт? Но зачем?
Мириамель смотрела прямо перед собой. Она откинула капюшон, и солнце сверкало в ее золотистых волосах.
— Дядя наверняка послал за нами погоню, а в лесу нас не найдут.
Саймон слишком хорошо помнил все, что он пережил в древнем лесу. Очень немногие из этих воспоминаний были приятными.
— Но мы будем пробираться через Альдхорт всю оставшуюся жизнь!
— Мы не проведем там много времени. Только чтобы убедиться, что нас никто не ищет.
Саймон пожал плечами. Они ехали вперед, к далекой темной линии Альдхорта.
К вечеру они достигли окраин леса; солнце опустилось к горизонту, травянистые холмы были окрашены его косыми лучами.
Саймон думал, что они тотчас остановятся и разобьют лагерь, — в конце концов, они ехали непрерывно с прошлого вечера, сделав во время пути всего несколько коротких остановок. Однако Мириамель была настроена зайти поглубже в лес, чтобы достичь максимальной безопасности. Они верхом пробирались сквозь все теснее склоняющиеся друг к другу деревья, до тех пор, пока это было возможно, потом спешились и вели лошадей за собой еще четверть лиги. Когда принцесса наконец нашла понравившееся ей место для лагеря, солнце уже село; под густым древесным пологом мир стал скопищем немых синих теней.
Саймон быстро развел костер. Мириамель выбрала это место отчасти и потому, что поблизости журчал маленький ручеек. Пока она готовила еду, Саймон отвел лошадей к ручью, чтобы дать им напиться.
После дня, проведенного в седле, Саймон чувствовал себя странно бодрым, словно совсем забыл, что такое сон. Поев, они сели у огня и стали разговаривать о последних событиях. Однако у Саймона в голове были совсем другие мысли, и ему казалось странным, что принцесса так живо обсуждает Джошуа и будущего ребенка Воршевы, просит снова и снова рассказывать подробности битвы с Фенгбальдом, когда главный вопрос остается без ответа. Наконец в раздражении он поднял руку:
— Хватит об этом. Ты обещала рассказать, куда мы едем, Мириамель.
Прежде чем заговорить, она некоторое время молча смотрела в огонь.
— Ты прав, Саймон. Несправедливо было тащить тебя так далеко, пользуясь твоим доверием. Но я не просила тебя ехать со мной.
Он был обижен, но попытался не показать этого.
— Тем не менее я здесь. Так скажи мне, куда мы едем?
Она глубоко вздохнула, потом разом выдохнула:
— В Эркинланд.
Он кивнул:
— Я догадался. Это было нетрудно, послушав тебя на рэнде. Но куда именно в Эркинланде? И что мы там будем делать?
— Мы едем в Хейхолт. — Она пристально посмотрела на Саймона, как бы вызывая его поспорить.
Да будет с нами милость Эйдона, подумал Саймон.
Вслух он сказал:
— Чтобы забрать Сверкающий Гвоздь?
Хотя безумием было само это предположение, в такой мысли было что-то возбуждающее. Он — надо признаться, не без помощи — нашел и сохранил Торн, так ведь? А если теперь он принесет принцу еще и Сверкающий Гвоздь, то может стать — внезапное видение поразило его — кем-то вроде рыцаря рыцарей, таким, который может ухаживать даже за принцессами.
Он быстро прогнал эту картину — ничего подобного на самом деле нельзя было ожидать.
— Чтобы попытаться достать Сверкающий Гвоздь? — снова спросил он.
Мириамель все еще внимательно смотрела на него.
— Возможно.
— Возможно? — Он нахмурился. — Что это значит?
— Я обещала рассказать тебе, куда мы едем, — сказала она. — Но я не собиралась ни слова говорить о том, что я по этому поводу думаю.
Саймон раздраженно поднял палку, разломал ее на мелкие куски и швырнул в огонь.
— Кровавое древо, Мириамель! — зарычал он. — Зачем тебе это надо? Ты называла меня другом, а теперь обращаешься со мной как с ребенком.
— Я не обращаюсь с тобой как с ребенком, — горячо сказала она. — Ты настоял на том, чтобы сопровождать меня. Хорошо. Но все остальное — мое дело, собираюсь ли я забрать меч или направляюсь в замок, чтобы захватить пару туфель, которую я случайно там оставила.
Саймон все еще сердился, но не смог подавить смешка.
— Ты, наверное, и впрямь едешь туда за туфлями, платьем или еще чем-нибудь в этом роде. Это как раз то, о чем я мечтал: чтобы в середине войны эркингарды убили меня за попытку украсть женские туфли.
Раздражение Мириамели немного рассеялось.
— Ты, наверное, украл достаточно вещей, когда жил в Хейхолте, и тогда все тебе сошло с рук. Так что это будет только справедливо.
— Украл? Я?
— Из кухни, например. Ты сам рассказывал. Ну а кто это украл лопату у пономаря и вложил ее в железную рукавицу в Малом зале — это выглядело, как будто Сир Некто собирается копать могилу?