– Мы заблудились, здрасьте! – выпалил парнишка, поднимая на него яркие карие глаза. – Мама говорит, туда надо, – он махнул рукой в сторону березовой рощи, – а я говорю, туда!

– Добрый день, – поздоровалась Маша, припоминая имя Лесника, – Степан… Степан Андреевич. Да, мы заблудились немного. Все ягоды съели, пока плутали.

Мальчишка приподнял крышку бидона, на дне которого Лесник увидел горсточку помятых ягод, уже пустивших сок.

– Давно плутаете, я смотрю, – усмехнулся он. – Ничего, отсюда до деревни два шага. Оглянуться не успеете, как выйдете. Правильно, мужик, твоя мамка говорит, – обратился он к Косте. – Идти тут надо через березовую рощу. Минут пятнадцать – и выйдете к крайней околице.

– Ну вот, я же говорила! – обрадовалась Маша. – Спасибо вам большое, Степан Андреевич.

– Да не за что, не за что, – покряхтел тот, забрасывая ремень «боковуши» на плечо. – Вы бы и той дорогой могли пройти, только она кружная. Километров пять намотать можно, а то и все шесть.

– Нет-нет, мы уж лучше по короткой, – улыбнулась Маша, и Лесник отметил, какая хорошая у нее улыбка – открытая, дружелюбная, светлая, прям как у Вероники.

– Тогда доброго пути. Привет Веронике передавайте!

– Обязательно, – ответил за Машу Костя. – А что у вас в корзине? Грибы?

Корзина сверху была прикрыта ветками, так что невозможно было разобрать, что под ними.

– Грибы, грибы, – кивнул Степан Андреевич.

– Ой, а можно посмотреть?

Любопытный Костя уже почти сунул нос в корзину, но Лесник решительно отодвинул ее в сторону.

– Грибы – они чужих глаз не любят, – извиняющимся тоном протянул он, обращаясь к Маше. – Характер показывают. Ну, бывайте!

Он уверенно зашагал в ту сторону, откуда вышли Маша с Костей.

– Поганок, значит, набрал, – фыркнул Костя, глядя ему вслед. – Потому и показывать стыдно.

– Сам ты поганка, – Маша слегка шлепнула его по попе. – Если бы не он, мы бы с тобой еще часа два плутали, а то и больше. Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?

Костя с умным видом уставился на солнце, потом покосился на Машу.

– Вот и я не знаю, – вздохнула она. – Наверное, уже часа четыре, если не больше. Есть хочется, пойдем быстрее.

Они и впрямь быстро вышли к околице – Маше показалось, что прошло куда меньше пятнадцати минут. Только что вокруг был лес – и вдруг уже показались коньки крыш, а через минуту и все Игошино. Весело помахивая пустым бидоном, Костя побежал к дому, а Маша поплелась за ним, чувствуя, как наваливается на нее усталость. «Сколько же мы были в лесу?» – попыталась подсчитать она и тут заметила выходящих из соседнего прогона Егоровых – всех четверых. Она помахала рукой и ускорила шаг.

К калитке они подошли одновременно.

– Машка, неужели вы только из леса идете? – весело ахнула Вероника, разглядывая уставшую подругу. – Долго же вы ягоды собирали!

– Представляете, мы заблудились, – пожаловалась Маша. – Все ноги оттоптали, пока дорогу искали.

– А мы сгорели, – открывая калитку, поведал Митя. – Вон, посмотри на эту красавицу, – он показал на Ирину, которая смущенно прикрыла красные щеки ладонями. – Ведь говорили: помажь лицо кремом!

– Да ладно, пап, я помазала, просто он смылся. Ужасно, да, тетя Маша?

– Нет, – покривила душой Маша, разглядывая девушку. – По-моему, ничего страшного.

– Ирка – вождь краснорожих, Ирка – вождь краснорожих! – торжествующе завопил Димка, приплясывая на месте. – Костя, смотри скорее!

– Дима, перестань сейчас же, – одернула его Вероника. – Костя, привет. Юлия Михайловна в саду?

– Не-а, – покачал головой Костя. – Я бидон около сарая поставил, а ее не видел. В доме, наверное.

Суетясь и толкаясь на веранде, все вошли в дом. Внутри было хорошо, прохладно, и Маша вздохнула с облегчением.

– Ира, нужно пакеты разобрать, – деловито сказала Вероника. – Повесь, пожалуйста, подстилки сушиться, а я пока…

– А где Юлия Михайловна? – внезапно перебил ее Митя.

Вероника замолчала и удивленно посмотрела на него. Маша с Костей переглянулись.

– В саду, наверное, как обычно, – протянула Ирина, непонимающе глядя на отца.

– Костя говорит – нет ее в саду, – покачал тот головой.

– Может быть, по деревне гуляет, – предположила Вероника. – Или спать легла, нас не услышала.

Отодвинув Димку, сосредоточенно рывшегося в пакете, она открыла дверь и прошла в глубь дома. Маша пошла за ней, сама не зная зачем.

Вероника дошла до комнаты матери, дверь в которую была приоткрыта. Сквозняк тихо шевелил занавеску, которую Егоровы вешали в проеме по старой традиции. Решительно отведя ее рукой, Вероника шагнула в комнату и застыла на пороге, непонимающим взглядом остановившись на том, что лежало на кровати.

Маша, вошедшая в комнату вслед за ней, вскрикнула и прижала ладони ко рту. За ее спиной послышался приглушенный звук – это Митя, догнав их, понял, что увидел, и оттолкнул Ирину от двери.

– Господи, – выдохнула Маша, – как же?..

Она не могла отвести взгляда от старухи, лежащей на кровати. Рот Юлии Михайловны был открыт, мертвые глаза смотрели в потолок без всякого выражения. Ото рта по лицу расползалась мертвенная синева. Свесившаяся рука касалась пола, и пальцы, при жизни выглядевшие длинными и крепкими, сейчас казались сухими и тонкими, как палочки. Под пальцами на полу валялась смятая подушка, почему-то без наволочки – желтоватая, с грязно-серыми разводами на углах.

Смерть словно обострила все черты старости в немолодом теле Юлии Михайловны, безжалостно прорезала морщины, высушила кожу до пергаментной, как у мумии. Это был совсем не тот человек, которого Маша видела каждый день, а какая-то неизвестная ей женщина с незнакомым, искаженным смертью синеватым лицом. На мгновение у Маши мелькнула дикая мысль, что перед ней вовсе не Юлия Михайловна, а кто-то другой, обряженный шутовски в ее цветастый халат-кимоно и решивший сыграть с ними злую, страшную шутку. Но рядом всхлипнула Вероника, и бредовая мысль исчезла.

– Мама… – растерянно прошептала Вероника. – Мамочка, – выдохнула она, бросаясь к телу на кровати. – Мамочка моя!

И горько заплакала возле мертвой женщины, которую всю жизнь считала чужой и которую секунду назад в первый раз назвала мамой.

Глава 9

Приехавший из города следователь заполнял протокол. Борис Петрович Забелин трупов за свою жизнь видел не так уж и мало, потому что хоть и маленький городок рядом с деревней Игошино, а пьяных да дураков в нем всегда хватало. Да и алкаши в деревнях вокруг не то что не перевелись – наоборот, прибывает их полку с каждым годом. А по пьяной лавочке самое милое дело – собутыльника шарахнуть пустой бутылкой по голове или ткнуть тем, что под руку придется. Понятно, что в таких случаях не буханка попадается, не банка шпротная, а нож.