Итак, Виктория бесцеремонно, даже грубо просветила Мелани насчет всего, что связано с любовью и ее теперешним весьма щекотливым положением. Но Мелани не могла не признать, что ее слова обоснованны. Если она хочет удержать Антуана – а ничего большего она так сильно не желала – значит, ей следует действовать осмотрительно! Что мало ее радовало…
– А почему вы даете мне все эти советы? – вдруг взорвалась она вопросом. – Вы ведь считаете меня маленькой дурочкой. Неужели вы хотите, чтобы я – такая дурочка и еще совсем девчонка – и ваш Антуан… – На глазах Мелани появились слезы, она была готова вот-вот зареветь.
Суровое лицо Виктории вдруг осветилось внутренним теплом и стало совсем другим: доброжелательным, даже нежным.
– Да, я хочу, чтобы вы с Антуаном были вместе. Всегда вместе! Я хочу, чтобы у него была молодая жена, а потом и дети и чтобы он перестал как сумасшедший носиться по свету! Я начинаю стареть, мадемуазель Мелани, и я хотела бы, чтобы этот дом оставался полон жизни и любви, когда меня не станет.
Мелани мягко поднялась и, неслышно подойдя к Виктории, обвила руками ее шею и нежно поцеловала:
– Если все дело за мной, то считайте, что ваша мечта уже осуществилась!
– Тогда следуйте моему совету, а когда Антуан постучится к вам в дверь, не открывайте!
И Мелани пообещала поступить именно так. Но она понимала, что сейчас, когда ее искусителя нет с нею рядом, обещать легко. Но устоит ли она, когда он вновь окажется рядом, такой страстный, горячий, неукротимый? Тогда ей будет очень трудно выдержать осаду. Ведь она уже тоскует о нем, дом без него ей кажется пустым! Виктория, высказав ей все начистоту, замолчала и ушла в свои мысли. Ну а Прюдан неизменен: он вообще великий молчун. И Мелани просто не знает, куда ей себя деть в ожидании того, при ком все разом преобразится.
Но вот Виктория вновь вышла из состояния молчаливой задумчивости, обрушив на Мелани новую порцию добрых советов. На этот раз она заговорила о том, как ей следует сводить веснушки. Виктория предложила использовать для этого такие средства, как лимонный сироп с солью, мед, луковый сок с уксусом, объяснив затем, как накладывать на лицо маску. Мелани развеселили эти поучения и она заявила, что лучше она съест лимон в натуральном виде. Тогда Виктория, отвесив ей нешуточного шлепка, что почему-то развеселило ее еще больше, предложила вылить некий таинственный отвар, благодаря которому цвет ее лица станет просто бесподобным.
– Но какой в этом смысл? – не унималась Мелани. – Вы хотите, чтобы я была красива и в то же время, чтобы я не открывала дверь. Разве это логично?
– Еще как логично, моя маленькая птичка! Возьмите, например, осла! Чем больше вкусных и свежих морковок вы ему дадите, тем больше он их съест… вплоть до полного несварения желудка. Но если он видит перед собой хорошенькую морковку, но не может до нее дотянуться, он сделает все, чтобы ее заполучить. – Ну и осел же этот ваш осел! Ведь так и свихнуться недолго…
– Не стоит сводить его с ума; просто следует давать ему морковку понемногу, чтобы он не терял аппетита!
Такая философия немало развеселила Мелани и на время отвлекла ее от переживаний и смутной тревоги. Потом она с головой ушла в чтение газет, с особым интересом проглядев заметку про последний бал у леди Десайс, где своей шокирующей элегантностью отличилась мадам Депре-Мартель, признанная неоспоримой королевой бала…
Газета полетела под стол, а Мелани чуть не расплакалась от душившего ее гнева. Впервые в жизни она читала светскую хронику и вот… сразу получила повод для огорчения. Она отчетливо представила себе счастливую, роскошно разодетую мать, наконец-то сплавившую с рук докучавшую и выдававшую секрет ее возраста дочь. Теперь же она наверняка вздохнула с облегчением и бросилась в омут удовольствий, окруженная множеством противных поклонников. А о ней, о Мелани, ее мать и не вспоминает: с глаз долой – из сердца вон; впрочем, насколько большое место занимала она когда-либо в сердце матери?..
Единственное, чего Мелани не допускала, того, что мать участвовала в гнусной комбинации Франсиса. Теперь, когда она познала любовь, она задумалась о том, есть ли у Альбины любовники? Во всяком случае, припоминая какие-то реплики, взгляды, жесты, Мелани пришла к выводу, что еще до ее помолвки мать стала любовницей Варенна.
Мелани не огорчилась от этой мысли. С того момента, как в ее жизнь вторгся Антуан, вся эта публика потеряла способность причинять ей боль. Она мечтала лишь о том, чтобы побыстрее забыть о своем прошлом и броситься навстречу открывшейся перед нею судьбе. И она была готова пройти по этой дороге до конца, даже если время от времени станет совершать ошибки.
Девушка ожидала возвращения Антуана со спокойной решимостью и готовностью к борьбе. Она испытывала ту смесь разноречивых чувств, в которой присутствуют и надежда, и осторожность, и… драчливость; этакий комплекс ощущений охотника в засаде. Чего Мелани совсем не ожидала, так это того, что Антуан со своей стороны станет вести себя сдержанно.
Романтический импульс, подхвативший Антуана и понесший его на другой конец Прованса, самым прозаическим образом закончился в два часа ночи в нескольких километрах от Драгиньяна, где под тропическим дождем заглох, отсырев, мотор его автомобиля.
По счастью неподалеку от места поломки высилось какое-то здание. Промокнув до костей и проклиная судьбу, Антуан, толкая автомобиль, довел его до строения, загнав под нечто подобное навесу, а потом принялся что есть силы колотить в единственную дверь. Наконец дверь отворилась, и Антуан оказался внутри харчевни или постоялого двора, убожество и мрачный вид которого сочетались с известной первобытной живописностью и навевали ассоциации с пристанищем для разбойников и головорезов в какой-нибудь богом забытой местности. Но внутри не было ни души, если не считать владельцев этого заведения – пожилой испуганной ночным вторжением супружеской пары, которая угостила Антуана горячим супом и еще более горячим грогом, действие его он по достоинству оценил, добираясь до постели. Кстати постель была чистой и мягкой и ее он тоже оценил, провалившись в крепкий, безмятежный сон.
Утром он проснулся совершенно свежим и готовым к новым подвигам. Хозяева угостили его отменными тартинками с медом, что еще добавило ему оптимизма. По-королевски расплатившись с ними и поблагодарив в самой изысканной манере, он вышел к своей машине, которая просохла и теперь вновь заводилась, хотя мотор чихал и порой изрыгал какой-то скрежет. И вот тут-то, вспоминая о том, что с ним произошло, Антуан подумал, что вел себя с прекрасной Мелани, как последний мальчишка, потерявший голову от нахлынувшей страсти. Если так будет продолжаться, он сам себя загонит в тупик!
– Влюбиться в нее очень просто, – размышлял он. – Кто бы мог подумать, что эта девочка-подросток обладает таким телом, которое вполне могло бы стать моделью для статуи Психеи? Когда она предстала во всей своей божественной наготе, мне показалось, что кровь закипела в моих жилах. Но нельзя допустить, чтобы это повторилось.