Свет фар вырвал из темноты железные ворота, Полифем посигналил, и они плавно раздвинулись. По гравийной дорожке мы проехали в глубь двора. Дом, большой и мрачный, смутно вырисовывался на фоне темного неба. На востоке едва заметно светлело. «Хорошенькое утро, — подумала я. — Или ночь. Вообще-то, разницы никакой».
— Пушка где? — спросил Полифем, выходя из машины.
— Осталась в доме мужа. Другой не разжилась и теперь очень сожалею.
— Не говори глупостей, — сказал он и дверь распахнул. — Пошли.
Мы поднялись на крыльцо, он впереди с сумкой в руках, я за ним. Полифем нажал невидимую в темноте кнопку, вспыхнул красный огонек, и он произнес тихо:
— Это я. — Что-то щелкнуло, и дверь открылась.
— Богатый человек дядя Юра, — заметила я, заходя в холл. — Один дом краше другого.
— Нам прямо, — сказал Полифем и зашагал по коридору.
Мы вошли в комнату, обставленную как кабинет. Вдоль стен шкафы, и в них книги. «Интересно, кто эти книги читает? Не иначе как дядя Юра купил дом у знакомого литератора вместе с мебелью и библиотекой. Богатый человек, отчего ж не купить».
Сам дядя Юра сидел в кресле за огромным столом, настольная лампа освещала его и нас, углы комнаты тонули во мраке.
— Классная декорация для развязки, — заявила я, отодвинула стул и села.
— Здравствуй, дочка, — сказал дядя Юра голосом Санта-Клауса.
— Здравствуйте, — ответила я. — Должна сказать, что для покойника вы выглядите неплохо.
— Не будем говорить о пустяках.
— А о чем тогда? — искренне удивилась я.
Полифем поставил на стол сумку и замер справа от дяди Юры.
— Все? — спросил тот.
— Все, — кивнул Полифем.
— Ты был с ней у Цыгана?
— Пришлось, — пожал плечами Полифем. — Кто донес?
— Твоя Алена. Не стоило ездить, это будет трудно объяснить.
— Кому? Я привез деньги.
Дядя Юра перевел взгляд с сумки на меня.
— Ты ведь понимаешь, дочка…
— Вроде бы я просила меня так не называть. Мы с вами даже не родственники. Это первое. Теперь второе: деньги я ваши действительно свистнула, с моей точки зрения, вы это заслужили своими дурацкими хитростями. Вы сознательно втравили меня в гнусную историю, заведомо зная, что живой мне не выбраться.
— Я лишь попросил тебя отвезти деньги.
— Ага, — я хохотнула. — Ладно. Глупо вспоминать то, что уже не изменишь. Я взяла ваши деньги, которые вы свистнули у своих друзей…
— Это не мои деньги. Я ведь говорил: они принадлежат многим людям, я только храню их…
— Мне это не очень интересно. Меня больше интересует другое: я смогу покинуть этот дом? Я имею в виду, не вперед ногами, а собственным ходом и с головой.
Дядя Юра сцепил пальцы и маетно вздохнул. Ответ стал мне ясен. Я усмехнулась, вытянула ноги и стала смотреть на него. Разумеется, сам дядя Юра рук пачкать не станет. Выходит, Полифем? Мама моя… чертов любитель надрезов на шее… Я перевела взгляд на Полифема. Он стоял не шевелясь, точно истукан, руки сложены за спиной, а лицо тонуло в полумраке вместе с потолком и углами комнаты. «Если ты сейчас же не придумаешь что-нибудь выдающееся, — с тоской подумала я, — тебе не повезет. Да так, что никакое везение потом просто не понадобится». Тут одна мысль пришла мне в голову, незатейливая, но быстро все расставившая на свои места.
— Я хочу, чтобы ты меня правильно поняла, дочка, — начал дядя Юра. — Я просил тебя отвезти эти деньги…
— Не было там никаких денег… — засмеялась я. — Там была бумага. Вы надоумили своих друзей отправить меня курьером, под негласным присмотрим вашего циклопа. И тут же стали хитрить: деньги повез другой курьер. А у меня хватило ума их свистнуть. А теперь, прежде чем перерезать мне горло, вы пытаетесь уверить меня в том, что человек я нечестный, и потому заслуживаю такой участи. Надо полагать, вы таким образом свою совесть успокаиваете. Я же играла по правилам, которые мне навязали, и не вам меня судить, потому что вы, Юрий Петрович, негодяй и подлец. С чем я вас и поздравляю, потому что такие, как вы, выигрывают у таких, как я.
— Я успел к тебе привязаться, дочка, — совершенно серьезно сказал дядя Юра. Я слабо хрюкнула и посочувствовала:
— Ничего, будете приходить на мою могилу с букетом роз. Так даже лучше для вас, покойники покладисты, беспокойства никакого, и с эмоциями все в порядке. Или могилы не будет? — перевела я взгляд с одного на другого. — Жаль, Тогда ничем помочь не могу, обойдетесь без воскресных выходов на кладбище.
Дядя Юра поморщился.
— Не надо так… Мы можем договориться. Ты уедешь, сменишь имя и никогда сюда не вернешься.
Я больше не хрюкала, а смеялась в голос.
— Вы всерьез верите, что я кинусь вам на шею со слезами благодарности? Доверчиво поеду с Полифемом, и где-нибудь отсюда подальше он мило, по-семейному, перережет мне горло, чтобы не портить удачную сцену прощания? Не смешите. Вы меня не отпустите, я свидетель, а хороший свидетель — это мертвый свидетель.
— Я рад, что ты меня понимаешь, дочка, — очень грустно заявил дядя Юра. — Я действительно не могу тебя отпустить.
— Да я понимаю, понимаю, — кивнула я. — Но дело в том, что умирать совершенно не собираюсь. — В этом месте я достала пистолет и сняла его с предохранителя. — Извините, ребята, у вас проблема.
Дядя Юра с удивлением взглянул на Полифема. Тот сказал спокойно, этим своим тихим голосом, способным любого довести до бешенства:
— Он не заряжен, — и достал свой.
— С ума сойти, — засмеялась я. — Перестрелка у кораля братьев Буш.
— Никакой перестрелки, — заявил Полифем, — твой пистолет не заряжен.
— А я так не думаю.
— Ты меня обижаешь, — вздохнул он, — я никогда бы не привел тебя сюда, не будь в этом уверен.
Дядя Юра улыбнулся, с тихой лаской глядя на меня.
В этот момент Полифем выстрелил и снес ему половину черепа. Я все-таки вздрогнула.
— Черт… в доме есть кто-нибудь?