Сидя рядом с ним в «порше», она искоса разглядывала его. Удивительно, но днем, голая, она не имела возможности внимательно рассмотреть его внешность. А теперь, когда они оба были одеты, между ними возникло некое равенство, так что она могла заметить такие подробности, как широкую грудь, туго обтянутую рубашкой, густую шевелюру, зачесанную назад, чтобы волосы не так сильно кудрявились, и мощные ляжки в белых джинсах «левайс», которые красиво контрастировали с черной водолазкой. Руки у нею были на удивление тонкие и ухоженные, с длинными изящными пальцами.
Они спустились с Беверли-хиллс, повернули на Сансст-Стрип и начали взбираться на Голливуд-хиллз. Он отлично вел машину: она оценила, как ловко он делает виражи на крутых поворотах шоссе, убегающего высоко в горы. Дом, у которого он притормозил, был типичной для Лос-Анджелеса постройкой на сваях, возвышавшейся на горном склоне. Отсюда открывался потрясающий вид на город, одинаково красивый в дневное и в ночное время.
У дома стояло не меньше двадцати машин и пять или шесть мотоциклов. Из раскрытых окон доносилась музыка. Он повел ее по лестнице к центральному крыльцу и распахнул перед ней дверь. Их поприветствовали. Он пошел по коридору через большую гостиную в столовую, где был накрыт стол, уставленный бутылками.
— Что вы будете?
— Шотландский виски со льдом, пожалуйста.
— Прошу, — сказал он и передал ей наполненный до половины высокий стакан с виски и плавающими в нем кубиками льда.
— Чудесно, — сказала она.
— Да, но осторожнее со льдом. Девушку можно сглазить льдом — вы не знаете? Лед здесь имеет очень острые края.
— Лерой, черт тебя побери! Здорово!
Лерой представил Мерри незнакомого мужчину.
— Мерри, — сказал он, — это Джоки Данбар.
— Джоки? — переспросила Мерри.
— Да, с «и» на конце — Дж-О-К-И, — сказал он. — У моей мамочки было странное чувство юмора.
— Джоки, а это Мерри Хаусмен, — вмешался Лефренье.
— Хаусмен? — удивился Джоки. — Вы имеете отношение к поэту? [28]
— Увы, нет, — ответила она и развеселилась.
— Вы тоже фотомодель? — спросил он.
— Вообще-то я позировала, — сказала она. Она огляделась вокруг и убедилась, что присутствующие здесь девушки явно фотомодели. Или могли бы ими стать. Они были очень привлекательные. Вообще это была довольно живописная компания. Мужчины являли собой самые разнообразные типы — разного возраста, разного роста, разной комплекции, и у всех на лице было, подумала она, весьма специфическое выражение. Метрах в трех от нее стояла группка оживленно спорящих людей. Высокий, чем-то похожий на орла, парень возбужденно жестикулировал левой рукой и о чем-то им рассказывал. Мерри не могла расслышать, о чем. Но что ее удивило — так это то, что во время своей тирады он держал рукой грудь стоящей рядом девушки. Но она этого, кажется, не замечала, и другие тоже не обращали внимания.
Играла пластинка с записями Джорджа Ширинга. Здесь она чувствовала себя легко и свободно. Самое приятное, что она была просто одна из приглашенных, которая пришла хорошо провести время.
Лерой ушел приветствовать других гостей, а Джоки, похоже, решил за ней поухаживать. Он повел ее знакомиться со своими друзьями. От нее требовалось только производить неопределенные звуки — говорить «ну да», кивать головой, соглашаться, смеяться. Когда ее стакан пустел, она совала его любому проходившему мимо мужчине и стакан тотчас возвращался вновь полным.
Через некоторое время несколько пар начали танцевать, то есть не совсем танцевать, а просто раскачиваться, прижавшись друг к другу в темных углах. Джордж Ширинг уже свое отыграл, и его сменил тихо стонущий саксофон с настойчивым чувственным «битом» ударных. Джоки даже не предложил ей потанцевать, а просто обхватил руками, прижал к себе, и они стали покачиваться в такт музыке. Он увел се в сторону от компании, с которой они беседовали. Приятно было оказаться опять в мужских объятиях. Она закрыла глаза и целиком отдалась музыке и танцу. Закрыв глаза, она подумала, что даже не рассмотрела как следует Джоки, и уже забыла, как он выглядит. Она приоткрыла веки и стала за ним подсматривать.
Но не поворачивая головы, она могла увидеть только кусочек его уха и волосы на шее. Однако она отметила, что стрижка вполне соответствует форме его ушной раковины. Так же, как и все присутствующие вполне соответствовали всему, что здесь происходило. Она даже подумала, что могла бы прямо сейчас лечь с ним в койку, что даже хочет лечь с ним в койку — с ним или все равно с кем. Прямо здесь на вечеринке. Она понимала, что слегка пьяна, а может быть, больше, чем слегка, но дело не в этом. Она ведь и раньше бывала пьяной, но никогда ничего подобного не ощущала. Это было даже не просто непреодолимое ощущение физического желания. Было ощущение естественности этого желания, ощущение, что это вполне соответствует всей атмосфере. Атмосфере чего? Она и сама не могла понять. Все началось, наверное, с позирования обнаженной. Но даже позирование не особенно ее возбудило. И оно никак не было связано с этой вечеринкой. Только очень косвенным образом. И она интуитивно почувствовала, что то, что произойдет сегодня, связано впрямую с тем, что произошло много лет назад. Хотя она не вполне осознавала эту взаимосвязь.
Говорят, женщина никогда не забывает своего первого мужчину. Но первым мужчиной Мерри был случайный знакомый на вечеринке или, говоря точнее, она встретила его из-за случайного совпадения двух событий — вечеринки у Билла Холлистера, когда ее фотографировали «полароидом», и следующей вечеринки, где все и случилось, — так что ей запомнилось не первое и не второе, а все сразу. Так бывает, когда лежащая на скатерти обеденного стола зажигалка вздрагивает оттого, что кто-то в дальнем углу комнаты ударил по клавишам пианино.
Джоки крепко обнимал ее, а потом передвинул ладонь с ее шеи под свитер. Ей было приятно ощутить голой кожей это прикосновение. Повернувшись, она увидела неподалеку Лероя с какой-то худенькой гибкой блондинкой. Он водил пальцами по ее руке вверх и вниз, но даже один этот жест свидетельствовал, что между ними уже установились вполне интимные отношения. Мерри задумалась, не ревнует ли она Лероя, и решила, что нет. Потом она подумала, почему это Джоки не предпринимает дальнейших действий, пока они танцуют, почему он не возбудился, но потом почувствовала, что — возбудился, еще как возбудился! Она этого раньше не заметила. А, может быть, и заметила, но смена событий происходила так естественно, так незаметно и так восхитительно, что его встрепенувшийся петушок просто не привлек ее внимания.
Они уже двигались по направлению к коридору. Ни слова не говоря, он высвободился из ее объятий, взял ее за руку и повел через коридор в спальню.
— Занято, — сказал он и быстро прикрыл дверь, но она все же успела заметить на кровати обнимающуюся голую парочку.
Он открыл другую дверь, рядом с той, первой. Комната была пуста. Но на кровати возвышалась гора пальто и плащей. Она подумала, что он сейчас сбросит одежду на пол, но он снял только лежавшую на самом верху длинную норковую шубу, расстелил се на полу, уложил Мерри на нее и лег рядом.