— Старший инспектор Брайан Гласс.
Балхунас с каменным лицом откинулся на спинку кресла.
— Сержант, я вынужден просить вас уйти. Я занятой человек, у меня много работы. Особенно учитывая сегодняшние события. Мне грозят гигантские убытки.
— Я понимаю, мистер Балхунас, но…
— Закон не обязывает меня ничего вам говорить, и все дальнейшие вопросы я рекомендую адресовать моим адвокатам.
— А точнее?
— «Фентон и партнеры».
Фирма Линн Виндзор. Тот самый офис в григорианском доме у подножья Ист-Хилла.
— Понятно. — Микки встал и направился уже к двери, но на полпути остановился и сказал: — Последний вопрос.
Балхунас ждал, похоже, даже затаив дыхание.
— Человек, который ехал с вами в машине.
Снова проблеск страха в глазах.
— Не понимаю.
— Понимаете. Человек, который сидел с вами на заднем сиденье. Вы вышли, машина поехала дальше. Он остался внутри. Кто это был?
Губы его шевельнулись, но не исторгли ни звука.
— Мистер Балхунас?
— Там… там больше никого не было. Только я.
— Вы меня обманываете, сэр. Я знаю, что там был еще один человек. И меня интересует его имя.
Балхунас вскочил, дрожа от гнева.
— Убирайтесь! Немедленно! А не то я доложу вашему начальству! Мои адвокаты этого не потерпят! Вон!
Микки почувствовал, что тоже заводится, но быстро взял себя в руки.
— Я уже ухожу, мистер Балхунас. Но мы еще увидимся, можете не сомневаться.
И он ушел.
Уже на улице, шагая вдоль Миддлбороу, он пытался составить общую картину, но безрезультатно. Чего-то не хватало.
Но он знал, что если вспомнит того человека из машины, то многое прояснится.
ГЛАВА 35
Пол весь трясся. Нужно присесть.
Его отпустили. Пришлось. Даже в качестве свидетеля не могли задержать — он же ничего не видел. Во всяком случае, не говорил, что что-либо видел. Иначе пришлось бы много думать — и тогда началось бы. Никакого тебе солнца в лицо, никакого свежего воздуха. Не расслабиться. Нет. Опять в пещеру. Так не хочется… Так не хочется туда возвращаться.
Но они никак не унимались. Говорили ему что-то, ждали ответа. Пытались понять, правду он говорит или нет, цеплялись к словам, вслушивались в интонации. А ему совсем этого не хотелось. Более того, нельзя было этого допустить.
Потому что, если им не понравится то, что он говорит, и то, как он это говорит, его запрут в камере и никогда больше не выпустят. А камера ведь ничем не лучше пещеры.
Ну, может, немного лучше: в камере, если повезет, он будет сидеть один. Без Садовника. Уже что-то.
Но он ничего не сказал. Не стал им помогать. Потому что они — собаки. Они — земля. А он — ветер. Он — бабочка.
— Я бабочка…
Он и сам не заметил, как произнес это вслух. Люди притворялись, будто ничего не слышали, притворялись, будто не видят его. Искоса поглядывали — и шли себе дальше. Эти люди делали его невидимым.
Плевать.
Он шел по улице. Магазины, прохожие с пакетами. Заходят в магазины, выходят с новыми пакетами. И еще, и еще. Спешат, пытаются успеть до закрытия, а то ведь придется ждать аж до завтра. Что ж, подождут — и опять сначала. Такая у них жизнь.
Но у него жизнь совсем другая. Всегда была другой. Потому что внутри него вмещалась радость, недоступная и неизвестная им.
Он повторял это про себя, шагая по улице. Слова иной раз прорывались наружу через заслон гнилых зубов. Но только он знал, что они значат, эти слова. Только он их понимал.
Вперед, все дальше.
Он слышал зов пещеры. Он знал, кто там находится. Знал, как он поступит. Но беда в том, что Пол — слабый человек. Он заходил, проверял, все ли в порядке, заходил узнать, не изменился ли он, готов ли он выйти наружу и вести себя хорошо. Превратиться из Каина в Авеля. И иногда он говорил: «Да, я готов». Но он обманывал Пола. Притворялся, чтобы его выпустили. А на самом деле он оставался прежним. Плохим. Очень плохим человеком. Злым. Змием в райском саду. И он бросал Пола в пещеру. И Пол сидел там в темноте, плакал, скулил. И чувствовал себя виноватым. Пытался выбраться наружу, увидеть грех и вдохнуть воздух. Но выхода не было. Выход появится только тогда, когда Садовник сам решит указать выход.
И Пол каждый раз попадался на этот крючок.
Каждый раз.
Вот и снова попался. Он знал, что это сработает. Всегда знал. Потому что он слабый. Он раньше думал, что это не слабость, а кротость. Кроткие же наследуют землю. Но он как-то попытался — и сами видите, к чему это привело. Садовник пришел из земли. И все остальные — тоже.
Поэтому он торопился уйти от людей.
Ведь как бы он ни сопротивлялся, пещера все равно звала его к себе. И он понимал, что придется ее открыть.
ГЛАВА 36
Донна с силой захлопнула за собой дверь. Громко. Окончательно и бесповоротно.
Она посмотрела на Бена. Нарядный мальчик в новой — по крайней мере, для него — курточке, застегнутой по самое горло. Он смотрел на нее с недоумением, но вместе с тем так доверчиво. По телу Донны пробежала дрожь: материнский инстинкт, куда от него денешься. Одно дело — следить за собой, совсем другое — за этим малышом.
— Ты как, в порядке? — спросила она.
Мальчик кивнул.
— Запомнил, что нужно делать?
Он снова кивнул.
— Нужно делать то, что делаешь ты. Нужно тебя слушаться.
Она выдавила из себя невеселую усмешку. Оставалось только надеяться, что эта гримаса его не испугает.
— Молодец. Ну, идем.
Она перекинула через плечо мешок, под завязку набитый одеждой, придержала лямку одной рукой, а второй взяла Бена за руку. Взглянула на машину. Как стояла, так и стоит. И двое мужчин спереди по-прежнему притворяются, будто не смотрят на нее.
Они вышли на Барак-стрит. Смеркалось. Серое небо становилось все темнее, натриевые огни топили асфальт в оранжевых лужах.
Донна таки успела краем глаза разглядеть мужчин. Оба крупного телосложения, оба в деловых костюмах.
Как и говорила Фэйт.
Сглотнув комок, она дала Бену знак — и побежала. Поначалу ничего не происходило, но уже через минуту она услышала хлопки автомобильных дверец и топот за спиной. Они пустились в погоню.
Не выпуская руку Бена из своей, Донна добежала до конца дороги и завернула за угол. Там уже не было жилых домов — обычная пустая аллея, ведущая на другую улицу. С одной стороны — забор из рабицы, подпираемый кустами, с другой — высокие гаражи, расписанные граффити.