Фотография, запечатлевшая ее полуголой, сейчас находится, видимо, в какой-то криминалистической лаборатории. Она представила себе, как незнакомые люди передают ее из рук в руки, рассматривают, как какую-то порнографическую открытку. Что-то комментируют, сравнивают, оценивают. Она чувствовала себя так, будто ее насилуют во второй раз. Она говорила себе, что там профессионалы, что это всего лишь вещественное доказательство, на котором могут быть какие-то улики. Но это звучало неубедительно. Ее начало трясти. То ли от злости, то ли от жалости к себе — она не могла понять. Да и не хотела разбираться.
Она начала глубоко дышать и постаралась собраться. Сконцентрироваться. Ее пальцы теребили пластырь на сгибе руки, откуда брали кровь для анализа. Она снова посмотрела на свою прихожую, на комнаты. То, что она строила для себя, то место, которое она считала безопасным, — все было попрано. Другим словом и не назовешь. Жертвы незаконных вторжений говорят те же вещи, но это… это было нечто большее. Нечто более глубокое и жестокое. Своего рода изнасилование.
— Ублюдок…
Она до боли сжала зубы, так, что они заскрипели.
В дверь кто-то позвонил.
И Сюзанна от неожиданности вскрикнула.
Анни Хэпберн подняла трубку, набрала номер и стала ждать. Наконец ей ответили:
— Сержант Гослинг.
— Джейн? Это Анни. Ты очень занята?
— Занимаюсь поквартирным обходом. Ты что-то хотела? Только недолго.
Они обходят дома. Пташки работают с Филом. Разумеется, а как иначе? Ну что ж, Анни желает им удачи. И ему тоже.
Внезапно на нее накатило чувство вины. Нет, горечь — это нездоровое ощущение. Она не должна обращать на него внимания. Но после смерти Клейтона такое с ней происходило все чаще и чаще. Вся их команда была потрясена случившимся, говорила она себе, и у каждого был свой способ справляться с шоком. Фил тогда сказал ей: переживай, сколько хочешь, но это не должно отражаться на твоей работе.
Она так и сделала. Стараясь держаться от Фила как можно дальше.
Анни откинулась на спинку кресла, прижав трубку к уху плечом.
— Это не займет много времени, Джейн, спасибо. Речь идет об одном деле, с которым ты когда-то работала. Надеюсь, ты его вспомнишь.
— Постараюсь.
Анни оставила Сюзанну в кабинете для жертв изнасилования в полицейском управлении на Саусуэй и вернулась в офис, чтобы кое-что проверить. Она пробила имя Сюзанны Перри по своему компьютеру и очень удивилась, когда нашла его там. Оказывается, она уже раньше попадала в поле их зрения. Анни нашла сделанные тогда записи.
Два года назад Сюзанна училась в аспирантуре Эссекского университета по специальности логопедия. Она заявила, что один из ее наставников, Энтони Хау, предложил ей степень бакалавра с отличием первого класса в обмен на секс. Она отказалась и обвинила его в сексуальном домогательстве. Все свелось к ее слову против его слова, и, поскольку никаких доказательств за этим заявлением не было, иск отклонили.
Но этим дело не закончилось. По словам Сюзанны, Энтони Хау начал преследовать ее. Стоял по ночам под окнами ее квартиры, посылал неприличные сообщения на мобильный, наговаривал что-то на автоответчик или просто молчал в трубку. По ее жалобе была проведена проверка. Дальнейших действий не предпринималось.
Странно, подумала Анни. Почему больше ничего не делалось?
И она взялась за телефон.
— Сюзанна Перри, — сказала Анни в трубку. — Студентка университета, пару лет тому назад. Ты тогда вела расследование. Припоминаешь что-нибудь или это ни о чем тебе не говорит?
— Так, с ходу — нет.
Анни слышала в трубке шум машин, какие-то голоса. Джейн Гослинг отвлекали, и она должна была как-то подтолкнуть ее, чтобы та вспомнила.
Анни рассказала ей все, что было в компьютере. Обвинение в домогательстве, преследование.
— Что-то проясняется?
— Студентка… — медленно сказала Джейн. — Квартира у нее на Мэлдон-роуд?
— Точно, это она. Ее преследовал ее преподаватель. Энтони Хау.
— Правильно. Только он этого не делал.
Заинтригованная, Анни даже подалась вперед.
— Что, правда?
— Да. Постой-ка… — сказала Джейн, вспоминая. — Телефонные звонки, так? Непристойные тексты?
— Да, тут так написано.
— Так вот, их не было. Мы проверили ее домашний стационарный телефон. Никаких сообщений. Потом проверили ее мобильник. Тоже ничего. Она сказала, что уничтожила их. Они оскорбляли ее достоинство. С автоответчиком та же история. Ее преподаватель сказал, что она была их головной болью на курсе, шло даже к тому, что ее могут отчислить, и она затеяла все это, чтобы получить более высокий балл. Он был просто в бешенстве, грозился подать на нее в суд за дискредитацию, если она не уймется. Такие вот дела. Больше мы о ней не слышали.
— А как ты думаешь, она все это выдумала?
— Возможно. Я тогда подумала, что им была предпринята неудачная попытка домогательства, а она потом пыталась ему отомстить.
— А она не упоминала о своем парне? О Марке Тернере?
Джейн Гослинг недовольно хмыкнула.
— Два года прошло, Анни. А я едва могу вспомнить, что ела вчера за ужином.
Они вдвоем рассмеялись.
— Значит, она снова попала в новости? — сказала Джейн.
— Еще одно преследование. На этот раз внутри собственной квартиры.
Теперь наступила очередь Джейн посмеяться.
— Ну, тогда желаю тебе удачи. Еще одно, говоришь? Можно перефразировать Оскара Уайлда под наш случай. Если у женщины один преследователь — это беда. Если двое — это уже некоторая беспечность [7] .
Анни засмеялась.
— Оскар Уайлд, говоришь?
— Я играла его пьесы в любительских спектаклях и была особенно хороша в роли мисс Призм. Зал умирал со смеху.
— Не сомневаюсь.
— Ладно, мне пора идти. Слушай, заканчивай свою бумажную волокиту и давай сюда. Нам помощь не помешает.
— Посмотрим.
Они попрощались, и Анни повесила трубку. Она снова откинулась на спинку кресла и задумалась над имеющимися вариантами. Побыстрее покончить с оформлением бумаг этой, по-видимому, фантазерки, только отбирающей время у полиции, после чего присоединиться к группе Фила. Или же более тщательно проверить жалобы Сюзанны Перри.
Она еще раз просмотрела свои записи, и пальцы ее забегали по кнопкам клавиатуры.