— Я знаю, на первый взгляд может показаться, что они отлично ладят, но держу пари, что с Джеммы хватит присутствия Лили, — говорит Николь. — Кроме того, я не думаю, что Джемме полезно видеть все это в таких количествах, видеть это истеричное поведение. Окей, ей всего шесть, но дети в возрасте Джеммы очень впечатлительны, Марк.

— Да ладно, — говорит Марк, все еще вспоминая крики Лили, и рвотный припадок, и то, как она сказала ему, что он никогда не уделял ей столько внимания и времени, сколько Ким — да, с этим он не может поспорить, однако насколько нерадивой матерью оказалась Ким!

— С Джеммой все в порядке. Ты не можешь защитить ее ото всего. А Лили — ее сестра.

— Сводная сестра, — говорит Николь. — Это большая разница. Я прихожу в ужас, когда представляю, на что похожа ее мать.

— Прошу тебя, я не хочу вспоминать о ее матери, — говорит он, поворачиваясь на бок, спиной к Николь. — Не сейчас. Я измотан.

— Эта юбка, которую носит Лили, — говорит она, — конечно же, раньше принадлежала Ким. И туфли. Она специально надела все это для тебя. Она думала, что тебе понравится. Что на этот раз ты оценишь. Когда она сказала мне это, я подумала, что это так здорово, это действительно трогательно, но теперь я уже не знаю, что думать, она начинает беспокоить меня всерьез.

— Дай ей время, — говорит он. Марк не собирается упоминать тот факт, что он, по крайней мере, сразу понял, на кого хочет быть похожей Лили. — Ей, должно быть, действительно тяжело жить в чужом доме, с кучей незнакомых людей. Вероятно, она тоже скучает по своей маме.

— Смотри-ка, теперь ты запел по-другому, — говорит Николь.

— Так и ты тоже, — защищается он.

— Я просто не думаю, что и дальше смогу с ней справляться. Если она еще раз зайдется в припадке на глазах у Джеммы, то я за себя не отвечаю. Или если мне еще раз придется выслушивать ее тупые разговоры с мамой по этому чертову мобильнику. Она все время по нему треплется, все свое чертово время. Кто ей его купил? Она уйму денег просрёт на телефонных картах.

Николь натягивает на себя одеяло, оставив между ними свободное пространство — Марк знает, это ее способ сказать — не трогай меня сегодня, даже не думай о том, чтобы приблизиться, она всегда так делала.

— Иногда она и на тебя тоже странно смотрит.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — говорит он, хотя прекрасно понимает, о чем говорит Николь, вспомнив, как утром он прошелся перед Лили на кухне.

— В любом случае, она уже долго здесь не пробудет. Пару дней, и все. А с завтрашним днем уже решено, мы едем на Норфолкские озера. Там ей должно понравиться.

— Сомневаюсь, — произносит Николь.

Глава 12

И вот еще один жаркий солнечный день, начало периода сильной жары, о которой говорили в новостях, и жара действительно невыносимая, и это начинает раздражать Марка, потому что через три дня они отправляются на Майорку, туда, где, по общему мнению, всегда жарко и солнечно — и это единственная причина, по которой они отправляются туда, за пять лет это их первый отпуск за границей, там, где можно посидеть на солнце у бассейна — и он понимает, что они выкинут деньги на ветер, потому что с тем же успехом они могли бы остаться в Англии.

Плюс ко всему ужасные пробки. Между внутренней и внешней кольцевой дорогой все замерло без движения, это расплавленная линия из стекла и металла, и все рвутся на побережье или на Норфолкские озера, и городской смог сгущается, становится грязно-оранжевым, и легкий туман от жары вздымается над асфальтом и быстро рассеивается в тяжелом воздухе, а люди отчаянно хотят вырваться из города, и Марк заранее знает, что в тот момент, когда они только доберутся до места, все катера будут уже заняты или, по крайней мере, там будет столпотворение из тысячи людей, половина из которых, несомненно, будет подшофе. Он вспоминает, что там всегда слоняются пьяные компании — и они разберут последние оставшиеся лодки, самые паршивые, самые ненадежные лодки, с заплесневелыми скамейками и дырявым корпусом, потому что самые лучшие и новейшие модели, сделанные из стекловолокна, оборудованные мощными дизельными моторами, с удобными навесами, со всевозможными приспособлениями на борту давно уже скрылись из вида, уплыли вниз по течению.

И конечно же, Джемма захочет клубничное мороженое. Фактически она придет в бешенство, потому что Николь скажет — не перед обедом, а Лили, скорее всего, куда-нибудь смоется от них, нацепив свои наушники или прижав к уху свой мобильник, зажав во рту сигарету, мрачно выдыхая дым, не видя, куда направляется, она специально захочет потеряться, чтобы они все побежали ее искать, — и он предполагает, что если снова скажет что-нибудь не то, она станет бесноваться, находясь в центре людной мостовой, потому что он спросит, зачем ей все время нужно звонить своей матери, или не думает ли она, что это глупо — иметь кольцо в пупке, не говоря уж о серьге в носу. И когда она доживет до его лет, так ли уж будет счастлива тем, что у нее эта татуировка на плече, татуировка с листом марихуаны, как объяснила ему Николь. И его мать — она обязательно захочет в туалет. Будет расспрашивать прохожих, где находится ближайший туалет, не думая, как глупо она при этом выглядит. И все равно не сумеет постичь местную географию. Постоянно будет спрашивать, куда ей идти. Он просто заранее знает, как это будет.

Марк на мгновение отводит глаза от загруженной дороги и оборачивается, мельком смотрит через плечо на свою мать, вжатую в заднее сиденье «Астры», а в середине сидит Джемма, и с другой стороны — Лили. Он признает, что смотрит на свою семью, здесь присутствуют столько членов его семьи, сколько он уж и не надеялся собрать в одном месте, и он здесь — единственный мужчина и потому глава этой семьи — в его понимании это именно так. И потому Марк чувствует себя целеустремленным. Умиротворенным, успокоившимся — несмотря на пробки. Он благодарен за то, что здесь его мать, что Николь в последний момент предложила пригласить ее — его жена осознает, что если бы сегодня они не взяли ее с собой, то, вероятно, она бы так и не увидела Лили до самого ее отъезда домой. И потому Марк смог помириться с мамой безо всяких лишних извинений, без необходимости раболепствовать. Он просто попросил ее составить им и Лили компанию, когда они поедут на Норфолкские озера. Он знал, что этого будет достаточно.

И поскольку это произошло, он доволен, что она — с ними, поскольку считает, что мама сможет помочь им с Лили, избавить его и Николь от этого напряжения, поможет развлекать Лили и следить, чтобы с ней ничего не случилось. Вчера Николь высказала все, что было у нее на душе, и теперь он уже не знает, может ли он полагаться на нее в этом, может ли он требовать от нее заботы о Лили.

— Блядь. Ты посмотри на это, — говорит он, видя, как движение снова полностью застывает прямо перед выездом к железнодорожному мосту, как раз недалеко от маленького городка Норфолка, в котором он когда-то жил вместе с Ким. — Намертво. Никогда не видел такой пробки. Нужно было раньше выезжать. Я же вам говорил, что выезжать следует до десяти.