Задумчивый Лёва напоил Катерину чаем, позволил ей умыться и даже выдал чистое полотенце. Хотя при этом внутренне сжался – полотенце, конечно, никто не выгладил. Однако она ни на что не обращала внимания и, в конце концов, ушла, сгорбленная и несчастная. В коридоре Лёва помог ей вывернуть пиджак и надеть его как полагается, а про босоножки вообще ничего говорить не стал, чтобы не добивать окончательно.
Конечно, Катерина капельку успокоилась, но только капельку. Ситуация казалась неразрешимой. С Павликом ей было так хорошо! И при мысли о том, что это «хорошо» больше никогда не повторится, на нее нападала звериная тоска. С другой стороны, ни о каком повторении не могло быть и речи. Если один срыв еще как-то можно оправдать, то настоящую подлую измену – никогда! Как бы она себя чувствовала, если бы Анжела подложила ей такую свинью? Она бы записала подругу в гнусные предательницы и безжалостно разорвала с ней отношения. Вот и Анжела вправе поступить точно так же.
Как теперь смотреть ей в глаза? Как смотреть в глаза Павлику?!
* * *
Захлопнув за Катериной дверь, Лёва вернулся к прерванному занятию и взял в руки бритву. Потом окинул взглядом свое отражение в зеркале, скривился и воскликнул:
– Дурак ты, дурак! Это ты во всем виноват! Ты заварил всю эту кашу, чертов сводник… Вот что теперь делать?
Отражение совершенно точно не знало, что делать. Если снова насесть на Анжелу, она просто его пошлет. Она живет себе с Павликом и полна решимости выйти за него замуж. Она честно думает, что будет с ним счастлива. Но теперь-то Лёва точно знает, что это не так! Однако рассказать правду не может. Вот если бы Павлик сам все рассказал… Но нет, он не станет этого делать, потому что побоится подставить Катерину. К тому же он дал ей слово. Сама же Катерина скорее умрет, чем признается Анжеле в предательстве. Получается замкнутый круг. И кроме Лёвы, разорвать его просто некому. Потому что больше ни у кого нет полной информации обо всей этой запутанной истории.
Чувствуя на плечах тяжелую ответственность, Лёва зарылся в рубашки, висевшие в шкафу, выдернул ту, которая не мялась, и быстро надел. Виктория уехала в командировку, поэтому на новоселье к Терентию Лёва шел один. Сначала сей факт его огорчал, но теперь, в свете открывшихся обстоятельств, он даже обрадовался. Скрывать от Виктории то, что он узнал сегодня от бывшей жены, ему было бы трудно. Но и посвящать ее в новые подробности тоже не слишком хотелось. Она и так сердилась на него за то, что он натравил Анжелу на Павлика, и до сих пор была уверена, что это было страшной ошибкой. Как же она оказалась права!
Взяв с собой бутылку коньяка в качестве презента, Лёва отправился в путь. Из-за Катерины он, конечно, опоздал, но ни капельки не расстроился по этому поводу. Ему и так будет тяжело лицезреть Павлика и Анжелу, зная точно, что она рисует на руке крестики, чтобы не забывать о собственном счастье, а он вчера ночью изменил ей с ее же лучшей подругой.
Если Лёва и злился на Павлика, то, увидев его воочию, злиться тут же перестал и даже преисполнился сострадания. Если бы какому-нибудь живописцу вздумалось писать картину под названием «Смятение чувств», взяв Павлика в качестве образца, он наверняка создал бы шедевр.
– Не обращай на Павлика внимания, у него вчера был трудный день, – пояснила Анжела, когда Лёва вошел и поздоровался с собравшимися.
– Да, очень трудный выдался денек, – поддакнул Павлик, пожимая гостю руку.
Рука была ледяной. И немудрено. Если бы Лёва изменил Виктории, он, наверное, тоже чувствовал бы себя трупом. Впрочем, изменять Виктории он не собирался. Это было совершенно немыслимо.
– Как тебе моя квартирка? – спросил Терентий, у которого совершенно точно было плохое настроение.
Удивительно, но плохое настроение как-то сразу вылезает на поверхность, как бы человек ни пытался его скрыть. Достаточно одной фразы, одного движения бровей и – опля! – сразу понимаешь, что к чему.
«Отличный намечается праздничек, нечего сказать! – саркастически подумал Лёва. – Хмурый хозяин, ничего не ведающая Анжела и находящийся в эмоциональном шоке Павлик. И еще я сам – исполненный цинизма и негодования одновременно».
– Квартирка хорошая, – похвалил он, имея в виду внушительный метраж и удачное расположение комнат. – А кто ее обставлял?
– Я и обставил, кто же еще? – признался Терентий. – Нравится?
– Да, ничего. Только хотел узнать, почему диван у тебя синий, а кресла зеленые?
– Я подумал, что, если взять все синее, будет скучновато, – ответил хозяин дома, совершенно равнодушно оглядывая интерьер.
– Да, так действительно получилось довольно весело, – согласился Лёва. – И ковер такой яркий! Очень похож на солнышко.
– Если бы еще и ковер был синий или зеленый, все выглядело бы совсем мрачно, – проворчал Терентий. – А я ненавижу мрачные цвета.
– Давайте выпьем за то, чтобы Терентию в этой квартире жилось счастливо! – предложила Анжела, подняв вверх бокал вина.
Выглядела она сегодня потрясающе. На ней было платье тускло-розового цвета, волосы, собранные в высокий «хвост», открывали лицо, и глаза на этом лице казались неземными – огромными и яркими, как звезды.
А вот что творилось в ее голове, было совершенно непонятно. Создавалось впечатление, что она вообще не замечает, в каком состоянии находятся окружающие ее мужчины. Она искрилась, смеялась и кокетничала, пила вино, танцевала одна посреди комнаты под Элтона Джона, изображая руками переплетающихся змей и мерно покачивая попой. Офонаревший Лёва смотрел на нее, разинув рот.
Впрочем, остальные тоже не сводили с нее глаз. Терентий то смеялся, то хмурился, глядя на ее выходки. А Павлик сидел с видом гуманиста, приглашенного на казнь. Кончилось все тем, что Анжела перепила вина и у нее закружилась голова. Павлик, безропотно ведя свою роль заботливого жениха, повел ее на балкон проветриваться. Лёва с Терентием остались одни.
– Выпьем? – спросил хозяин дома, показав глазами на принесенный Лёвой коньяк.
– Давай, – согласился тот. – А то настроение ни к черту.
Терентий щедро плеснул коньяка в бокалы. Поднял свой, символически чокаясь с гостем.
– А чего так? – спросил он лениво. – Почему настроение ни к черту?
– Да вон из-за нее, – ответил Лёва, мотнув подбородком в сторону балкона, где взад-вперед прогуливалась посеревшая Анжела.
Терентий тотчас поперхнулся и мучительно закашлялся.
– Почему из-за нее? – спросил он сдавленным голосом, когда ему все-таки удалось продышаться.
– Знаешь, Павлик – твой друг, – ответил Лёва, – а Анжела – моя подруга. Поэтому мы имеем право за них волноваться. И кое-что обсудить, верно?
Ему неожиданно пришла в голову счастливая мысль разделить свою тяжелую ношу с Терентием. В самом деле: Терентий – отличная кандидатура! Он дружит с Павликом, но и к Анжеле хорошо относится. Он в курсе того, как завязался их курортный роман. Павлик наверняка рассказывает ему о самом сокровенном…