— Ваше высочество?
— Да-да, — сказал я с тоской, — он, все он, всюду он… Леди, умоляю, вы должны его соблазнить, и тогда я позволю себе наконец-то уволочь вас в свою постель, о чем мечтаю с детства, и утолить свою дикую страсть, накопившуюся с тех времен!.. Да-да, вы помните его, такой высокий, красивый, интеллигентный…
Она сделала большие глаза.
— А… он… при чем?
— У нас одна жена на двоих, — объяснил я с горечью. — Ну, знаете ли, у короля Найтингейла только одна дочь, а претендентов много, ясно?
Она спросила с недоверием:
— Выдал ее сразу за двоих?..
— Не сразу, — уточнил я, — а по очереди. Может быть, еще за кого выдаст, это же король, для него важнее всего политические связи, стабильность в королевстве и на международном уровне! Прежде всего, с соседями.
Она воскликнула в восторге:
— Ой, как же ей повезло! И я так хочу. Очень хочу!
— Баронесса, — сказал я задумчиво, — гм… не знаю, пока ничего не обещаю, но при случае могу намекнуть кому-нибудь из заинтересованных… или кто может заинтересоваться. А пока вы сами должны заинтересовать меня… Нет-нет, пока не раздевайтесь! А то подумаю, что вы просто женщина.
Она сказала в испуге:
— Нет-нет, я умненькая. Правда! Значит, сэр Мидль придает устойчивости внутри королевства, а вы обеспечиваете стабильность за его пределами?
— Умница, — сказал я, — нет-нет, не раздевайтесь!.. Сперва изнасилуйте Мидля. Потом можете сразу ко мне.
Она спросила таинственно:
— Вы так… и с общей женой?
— Я ж говорю, вы умница.
— А вы хитренький, — обвинила она, — хотите пользоваться уже разогретенькой!
— Конечно, — признался я, — хитрость необходима. Я не могу допустить, что я изменю Франке и тем самым стану хуже Мидля. А так мы снова будем на равных.
Она возвела очи к потолку.
— Ох уж эта мужская логика! А еще смеетесь над женской. Хорошо, сэр Ричард, я все сделаю.
Народ отдыхает и запасается провизией, я провел короткий брифинг, и, едва военачальники покинули комнату, вошел Хреймдар, поклонился подчеркнуто уважительно.
— Хреймдар, — сказал я. — Какими судьбами? Так давно тебя не видел, что уже решил… гм..
— Вы еще помните мое имя? — спросил он вежливо. — И что вы решили?
— Что ты уже дома, — сообщил я. — В смысле далеко отсюда.
— Нет уж, — ответил он, — я пришел напомнить вам о вашем обещании.
— Обещании? — спросил я. — Вообще-то я никаких обещаний не давал! И не даю. Я человек осторожный. А какое?
— Вы проедете прямо, — напомнил он, — или рядом с Зачарованным Плато. Помните, я только ради него и пошел с вами.
— И что? — спросил я. — Мы уже на нем?
— Нет, — ответил он, — но совсем рядом. Отсюда можно видеть зарево. Это прямо над ним.
— Не пойду, — сказал я, — и вообще ничего не помню. Тут великая и священная война идет, причем — с обеих сторон благородная и священная, а это значит — кровавая и бескомпромиссная, а ты о какой-то науке, что пока еще одно мракобесие и отрыжка рабовладельческого строя! Ну, пусть раннефеодального.
Он тяжело вздохнул, развел руками.
— Что ж, схожу сам. Тогда я прощаюсь, ваше высочество!
Он направился к двери, я крикнул вдогонку:
— Молодец! И сам справишься. А что тебе так восхотелось именно туда? Этих Зачарованных мест по всем королевствам больше, чем болот, а то и лягушек в тех болотах. Мы же наверняка прошли мимо всяких и разных!
Он огляделся, понизил голос:
— Теперь у меня есть ключ… Именно от сокровищницы, что спрятана именно там.
— Ого, — сказал я невольно. — Здорово… Впрочем, пойти и мне, что ли… А то тут одни бабы, а там деньги… Добычу разделим поровну или по-братски?
Он сказал испуганно:
— Нет-нет, лучше поровну!
— Эх, — сказал я с неудовольствием, — чувствуется, что не христианин! А мы вот всегда по-братски.
— Лучше поровну, — повторил он просительно, — ваше высочество.
Норберт и Зигфрид протестовали и требовали, чтобы я взял с собой охрану, я возразил, что в замке я в большей опасности, а вне его ищи ветра в поле.
— Я ненадолго, — заверил я. — Хреймдар! Покажи, как твой конь скачет!
— Если ваше высочество изволит…
— Изволю, — сказал я.
Он наклонился к уху своего коня и что-то шепнул. Тот тряхнул головой, как Бобик, оглянулся в мою сторону и посмотрел до жути осмысленным взглядом.
Хреймдар оскалил зубы в веселой усмешке, а как только ворота распахнулись перед нами, его конь рванулся с такой скоростью, что я охнул и крикнул Зайчику:
— Только не отставай!
Арбогастр набрал скорость, я поравнялся с Хеймдаром и увидел, что он поглядывает на меня с таким же удивлением, как и я смотрел на него.
— Хороший конь! — крикнул я навстречу ветру.
— У вас не хуже, — ответил он громко. — Даже лучше!
— Где берут таких коней? — крикнул я. — Мне нужны для гонцов!
— Это непросто, — ответил он и начал придерживать коня, впереди выжженная земля, ручьи мне показались наполненными кровью, но это всего лишь расплавленная лава.
Бобик помчался было вперед, но оглянулся и замер, на этот раз предпочитая, чтобы вперед пошли мы. Конь Хреймдара довольно бодро идет рядом с Арбогастром, а когда я послал Зайчика в карьер, не отставал, хотя я видел, что старается держаться рядом изо всех сил. Есть такие гордые кони, настолько уверены в своей лучшести, обычно — оправданной, что лучше умрут, чем позволят себя обогнать.
Бобик держится сзади, уже понял, что гусей тут не наловишь. Воздух становился все жарче, ветер то и дело приносит серый пепел, тут же рассыпавшийся в мелкую пыль. Небо затянули черные тучи, но не грозовые, хотя там время от времени и вспыхивает мрачное зарево, я не сразу сообразил, что это отблески адского огня на том самом Зачарованном Плато.
Вскоре жар стал ощутимее, а земля под нами совсем черная, обугленная, временами отчетливо опаленная, будто близко к поверхности текут огненные ручьи.
— Как твой конь? — спросил я.
Хреймдар понял, ответил с затаенной гордостью:
— Защищен. Даже подковы из особого металла. Адамантит! Его добывают из падающих с неба камней. Не расплавятся, даже когда пойдем по горящим углям.
— Твоего коня не жалко, — ответил я, — а как мы?
— Потерпим, — ответил он, но голос прозвучал не очень уверенно. — Но как собачка?