Милка показывала ей справку из аэропорта, Эльза и бровью не повела и наговорила Милке такого, что та не выдержала и ответила. После чего песенка ее была спета, она нигде не смогла найти никакой работы. Эльза пустила слух по городу, что Милка – ВИЧ-инфицированная наркоманка, и люди стали от Милки шарахаться. Деньги быстро кончились, а ведь нужно было еще посылать матери в Иркутск. Пришлось Милке уезжать домой, на работе можно было поставить крест. На вокзале она сказала провожающей Тине, что жалеет только об одном: не хватило смелости придушить Эльзу прямо в кабинете.
Стилист Серж прозвал менеджера Эльзой Кох и объяснил непосвященным, что это имя нацистского врача, которая угробила в концлагере несколько тысяч людей – заражала неизлечимыми болезнями, ампутировала конечности без наркоза, просто пытала, травила собаками. Тина что-то помнила из рассказов дяди Бо, связанное с Эльзой Кох, – абажур из человеческой кожи и тому подобное.
Эльза Михайловна была чем-то похожа на арийку – рослая бесцветная блондинка, взгляд колючий, как металл на морозе, так что кличка прилипла намертво.
– Маранова, ты еще не готова? – Эльза замахнулась на Диану вешалкой. – Ты что себе думаешь? Тебе же первой на выход!
Тина представила Эльзу в черной эсэсовской форме с хлыстом. Смотрелось очень натурально. Она поскорее наклонила голову, чтобы Эльза не заметила ее красного носа.
Алиса встала с кресла и улыбнулась Эльзе. Она-то была полностью готова – глаза сияли темно-голубым светом, фарфорово-белая кожа матово светилась. Сержик – мастер своего дела, это признает даже Эльза. Однако благосклонности от Эльзы не дождешься.
– Что-то ты, Липецкая, вроде бы в боках округлилась. – Она брезгливо ткнула Алису пальцем в живот.
Алиса отшатнулась, и в глазах ее заплескался панический страх. Они все ужасно боятся прибавить в весе. Эльзе весы не нужны, у нее в этом отношении глаз алмаз, до грамма высчитает. Девчонки вечно сидят на зверской диете, а потом болеют. Ногти слоятся, волосы становятся тусклыми и ломкими, сильно лезут. Это внешние проявления. А врачи пугают анорексией – это когда организм вообще отвыкает есть и можно умереть от истощения или же, наоборот, обмен веществ полностью нарушается и есть хочется всегда, даже после сытного обеда. Тине в этом отношении повезло – не то чтобы она могла есть что хочет и оставаться худой, такого не бывает. Просто организм ее так устроен, что к еде она почти равнодушна. У Алисы же аппетит всегда отменный, ей приходится себя сдерживать. Иногда сила воли отказывает, и она ест недозволенное. Но про это знает одна Тина, она как-то совершенно случайно видела, как Алиска ест… страшно даже подумать – гамбургер! Может быть, поэтому Алиса ее так ненавидит?
– Да-а… – протянула Эльза, – с такими бедрами у нас не дефиле, а кабаре получится…
Алиса беспомощно оглянулась по сторонам, но все, кроме Сержика и Тины, угодливо рассмеялись начальственной шутке.
Сержик цыкнул на Диану, чтобы не дергалась под его руками, и сделал вид, что полностью поглощен работой. Эльза обвела всех присутствующих придирчивым взглядом и заметила Тину.
– Муромцева, что у тебя с лицом? Ты что, сутки на морозе часовым стояла? Или ночами сталеваром подрабатываешь?
Очень остроумно, ведь прекрасно знает, что Тина вчера была на фотосессии! От Эльзы ничего не скроешь, она все в памяти держит.
– Я простудилась, – прохрипела Тина.
– Одеваться надо теплее! Ты мне всех тут перезаражаешь!
Угу, как интересно можно рекламировать купальник в шубе и валенках?
– Имейте в виду! – гремела Эльза. – Больничный – это не про вас! Тут не курорт, а модельное агентство! На швейную фабрику поступите – там на больничном будете сидеть!
Можно подумать, что девушки сами не понимают. Весной Соня Иванова наступила на длинное платье, зацепилась каблуком и сломала ногу. Очень неудачно – тяжелый перелом в двух местах. Агентство оплатило операцию только потому, что все случилось на показе и про перелом пронюхали журналисты. Эльза шипела, как пойманная кобра, и уволила Соню, как только та выписалась из больницы. Нога срасталась долго, Сонька за два месяца здорово прибавила в весе, потому что врачи строго-настрого велели забыть про диету – иначе вообще можно без ноги остаться. В общем, карьера закончена, теперь уже Соне не пробиться, даже если нога полностью заживет.
Так что все прекрасно понимают, что их ждет в случае болезни.
– Сергей, сделай что-нибудь с ней! – приказала Эльза, не глядя на Сержа. – А то не лицо, а кусок сырого мяса!
Разумеется, Эльза преувеличивает, вид у Тины, конечно, не очень, но все не так ужасно.
– Слушаюсь, мадам! – Серж поклонился и подмигнул Тине.
Эльза уставилась на него, стараясь разглядеть насмешку, но глаза у Сержа были покрыты томной поволокой, как будто перед ним стояла не Эльза по прозвищу Кох, а молодой накачанный красавец. Эльза отвела глаза и пробормотала себе под нос что-то нелестное, она никогда не позволяла себе оскорблять Сержа вслух. Серж и вправду был мастером своего дела, это признавала даже она. Такие специалисты на дороге не валяются, Серж мигом найдет новую работу.
Эльза по-военному крутанулась на каблуках и вышла. Через минуту ее громкий голос раздался за стенкой – она распекала Татьяну, ответственную за платья.
Тина села на место Дианы и зажала нос салфеткой, чтобы не чихнуть слишком громко. Услышала одна Алиса, оглянулась, снова посмотрела на Тину с явно выраженным злорадством. Тина мысленно пожала плечами – ну попало ей от Эльзы, так будто бы в первый раз… Стоило ли внимание обращать…
– Да, детка, сегодня мы не в форме… – Серж огорченно поцокал языком, разглядывая ее, но Тина только махнула рукой, ей внезапно стало совсем плохо.
Обычной модели вовсе не требуется обладать красивым лицом – лишь бы черты были более-менее правильные и нос не был слишком курносым и не загибался вперед как у Бабы-яги. Действительно необходимы высокий рост, длинные, по возможности, стройные ноги, красивая походка, а самое главное – худоба. Потому что только на очень худой и высокой женщине дизайнерская одежда смотрится безупречно, как на вешалке. Их так все и называют – вешалками.
У Тины же, кроме всего перечисленного, были еще удивительные зеленые, широко расставленные глаза, причудливо вырезанные природой губы и замечательная кожа. Абсолютно гладкая, цвета старой слоновой кости. Лицо было удивительно ровного цвета – ни пигментных пятнышек, ни теней под глазами, ни румянца. Серж абсолютно серьезно утверждал, что он влюблен в Тинину кожу, и умолял не посещать солярий и вообще поменьше бывать на солнце – дескать, этот оттенок, данный природой, легко потерять.
Обычно Серж не тратил на Тину много времени – поярче подвести глаза, немного подчеркнуть скулы, показать рисунок губ, убрать блеск, хотя кожа и так матовая. Но сегодня ему пришлось потрудиться. Глаза припухли и покраснели, про нос лучше вообще не думать… Серж только вздыхал.