Тина поднесла к губам невесомую чашечку, отпила чудесный горьковатый напиток.
Никто не умеет варить кофе так, как ее дядя Бо.
У него какой-то свой секрет, который он никому не открывает, даже ей. А может, и нет никакого секрета – просто нужно варить кофе полвека изо дня в день, чтобы получалось так вкусно…
– Печенье не предлагаю – знаю, что все равно откажешься… ты ведь, как всегда, на диете…
Тина кивнула, допила кофе, поставила чашечку на столик золотистой карельской березы. Подумала секунду, перевернула чашку, подставив свету скрещенные мечи – марку мейсенской фарфоровой фабрики. Дав кофейной гуще стечь, снова перевернула и принялась разглядывать образовавшиеся на стенках узоры.
– Погадай мне, дядя Бо! – проговорила она, убедившись, что не может ничего прочитать по этим коричневым разводам.
– Ну-ка, ну-ка… – Старик поднес чашку ближе к глазам, повернул ее так и этак и удовлетворенно проговорил: – Хороший рисунок! У тебя впереди большая удача… Видишь вот это пятно? Это успех… большой успех…
Тина ничего не видела, но ей было приятно слушать эти щедрые обещания… а самое главное – мягкий, любящий голос дяди Бо успокаивал ее, внушал покой и уверенность в собственных силах. Она прикрыла глаза и расслабилась.
Ее ноги коснулось что-то теплое и пушистое – это Ришелье бесшумно возник в комнате и решил почтить гостью своим прикосновением. Она протянула руку, чтобы погладить кота, но тот, как всегда независимый, ускользнул и скрылся под столом.
– У тебя был враг, противник – но он уже ушел с твоего пути, он устранен и никогда не помешает…
И вдруг Тина почувствовала острый приступ страха. Перед ее прикрытыми глазами возникло мертвое лицо Алисы Липецкой. Матовое фарфоровое лицо с бледно-розовыми лепестками губ. Алиса действительно больше никогда ей не помешает…
«Есть жнец, смертью зовется он…»
– Что с тобой, Принцесса?! – словно сквозь толстое стекло, дошел до нее голос дяди Бо. – Я же с самого начала чувствовал, что с тобой что-то случилось! Чувствовал, но ничего не сделал, старый дурак!
– Все хорошо… – слабым, невнятным голосом отозвалась Тина. – Я просто немного простудилась…
– На кушетку! – Голос дяди Бо стал твердым, профессиональным, не терпящим возражений, таким голосом он разговаривал со своими пациентами.
Тина встала, как заводная кукла, и послушно перебралась на узкую кушетку, накрытую клетчатым шотландским пледом.
Дядя Бо, один из самых известных в городе психоаналитиков, редко подвергал ее анализу. То, что он сегодня решил заняться этим, говорило о многом. Он действительно озабочен ее состоянием.
Тина вытянулась на кушетке, прикрыла глаза.
– Я был прав? – проговорил дядя полувопросительно. – Сегодня с тобой в самом деле что-то произошло?
– Алиса… – отозвалась Тина, мучительно поморщившись. – Алиса Липецкая… она умерла…
– Липецкая? – переспросил он. – Это та самая девушка, которая постоянно подкалывала тебя? С которой вы не ладили?
– Вовсе нет! – поспешно перебила его Тина. – Ничего подобного! То есть мы, конечно, не были подругами, но таков модельный бизнес… в нем все враждуют, подсиживают друг друга… но никакой особенной войны между нами не было…
– Не обманывай меня, девочка! – мягко, чуть насмешливо возразил ей старик. – А самое главное – не обманывай себя! Если ты будешь обманывать саму себя – как же ты узнаешь правду?
И Тина поняла, что действительно пытается скрыть от себя правду. А правда заключается в том, что в первый момент она обрадовалась. Неприлично обрадовалась, увидев, как Алиса споткнулась на подиуме. Обрадовалась, увидев ее безвольно обмякшее тело в кресле. И даже – как ни страшно это признавать – позорно обрадовалась, услышав, что Липецкая умерла…
– Но почему, почему она так меня ненавидела? – плачущим голосом заговорила Тина. – Ведь я ничего ей не сделала плохого – не отбивала богатых любовников, не подсиживала, не перехватывала работу… Мы все находимся в одинаковом положении, сегодня повезет одной, завтра – другой…
– Что ты знала про Алису? – спросил дядя Бо.
И Тина поняла, что ничего. Алиса никогда не делилась с девочками своими планами и трудностями.
– Один раз я застала ее за недозволенным, – усмехнулась Тина, – она ела. Просто купила гамбургер в первом попавшемся ларьке и впилась в него зубами. Представляешь, когда она увидела меня, она оскалилась и зарычала. Наверное, дикий зверь так поступает, когда у него пытаются отнять добычу. А в глазах у нее было такое отчаяние… Ей-богу, я думала, что она сейчас завоет…
– Муки голода, знаешь ли, бывают посильнее боли… – пробормотал дядя Бо. – Не зря в Средневековье придумали пытку голодом. Не надо было ей идти в модели. Рано или поздно последовал бы нервный срыв, может, и хорошо, что она умерла…
– Но я этого не хотела, – упавшим голосом сказала Тина.
– Успокойся, ляг поудобнее и закрой глаза. Ты должна быть честна с собой, – продолжал звучать в затихшей комнате мягкий, уверенный голос дяди Бо. – Ты должна трезво оценивать собственные мысли, собственные чувства и поступки. Только тогда ты сможешь стать внутренне свободной. Только тогда сможешь выбраться к свету…
Внезапно Тину охватил липкий, тошнотворный страх. Она снова была маленькой беспомощной девочкой, пытающейся выбраться из груды покореженного металла. Она кричит, зовет на помощь… хватает за руку отца – но папина рука, всегда такая надежная, не отзывается на ее прикосновения… папина рука в чем-то темном и липком… и только мама пытается помочь маленькой Тине, пытается вытолкнуть ее прочь из перевернувшейся, разбитой машины… еще немного – и будет поздно, их охватит багровое пламя…
Может быть, так и лучше – все закончится, закончится эта боль, закончится эта беспомощность…
Но мама подталкивает ее из последних сил…
– Все будет хорошо, моя девочка! – произносит дядя Бо, и Тина наконец вырывается на свободу, к свету, она может вдохнуть полной грудью…
Ей было семь лет, когда они с родителями возвращались с дачи. Отец нервничал, торопился – на следующий день у него была назначена важная встреча. И тут какой-то лихач пошел на обгон и в самый неудачный момент не справился с управлением. Чтобы избежать столкновения, отец резко повернул руль, машину занесло, она вылетела на обочину и перевернулась…
Тина каким-то чудом сумела выбраться наружу. Чьи-то руки подхватили ее, унесли прочь.
Бензобак взорвался, и машина родителей сгорела, как свеча. От них почти ничего не осталось.
Виновника аварии не нашли. Да его, собственно, не слишком искали. Время было трудное – начало девяностых, и у всех были свои собственные проблемы.