Дочь, видимо, считала так же; поставив в известность Савиньяка, она успокоилась. Луиза вздохнула, вспомнив, как трепетное создание, вместо того чтобы лишиться чувств или хотя бы заплакать, тихо и упрямо толкало всех к Проэмперадору и добилось-таки своего. Не внял только Маршал: зловредный котяра умудрился извернуться, выпутался из куртки, плюхнулся наземь и тотчас исчез под домом.
— Сэль, — предложила Луиза, — поищи Маршала еще раз, только, пожалуйста, не одна.
— Я прослежу за этим, — заверил Фарнэби. — Мечтал бы лично, но ведь я должен присутствовать при допросе?
— Да, — подтвердил бесхвостый маршал. — Селине помогут «фульгаты». Маркус, вы были довольны этим Кнудом?
— Пожалуй… Дело свое знает, услужлив, понятлив. Будь иначе, я б его не держал.
— Семья у него есть?
— Ко мне он поступил вдовцом, но года три назад женился на дочери помощника нотариуса из Новой Фарны. Девица была старовата, однако с недурным приданым.
— Родню супруги навещают?
— Конечно, ведь они ждут наследства. Третьего дня Кнуд ездил с поручением в город, наверняка был у тестя.
— Третьего дня… — задумчиво повторила графиня. — Есть ли в Новой Фарне беженцы из Олларии, вы, само собой, не таете.
— Увы… Но ведь можно узнать.
— Если потребуется.
Напавшего на Сэль ублюдка отделали отменно. Луиза с трудом скрыла ликованье при виде заплывших глазенок и разбитой хари. «Услужливый и понятливый» был стянут конскими путами, в небитом и несвязанном виде он наверняка был осанист и вальяжен, но теперь напоминал толстую кровяную колбасу, брошенную у задней стены конюшни. Рядом стоял парень с вилами и блаженно улыбался.
— Гошподин мафкиз, — взвыла «колбаса», и Луиза с радостью обнаружила, что зубов у поганца поубавилось, — гофпова ггафиня! Умоляю… высфуфайте!.. Это заговов… Ставффый конюх меня ненавидит… Я газобвачив его пьянство…
Виноваты были все. Старший конюх с подручными, беспробудно пьянствующие и обкрадывающие доверчивого маркиза. Управляющий, состоящий в доле с конюшенными ворами и только и думающий, как бы выжить честнейшего дворецкого. Глупая девица, которая в ответ на предложение помощи спустила в доброго человека страшным зверем и подняла крик. Зверь, вне всякого сомнения, бешеный…
Оклеветанный страдалец усердно кашлял кровью, всхлипывал, взывал к маркизу, Савиньяку и Создателю и тщился осенить себя знаком. Выглядело сие тошнотворно, лживо и… неопасно.
— Мэтр Шабли вел себя иначе, — тихо сказала графиня, и се сын в тон откликнулся:
— Мэтра Шабли не били конюхи.
— Главаря мародеров били «фульгаты»…
— Просто насильник?
— Средь бела дня? Вряд ли, но мне непонятна эта плаксивость. Мэтр не защищался бы, а нападал, главным образом на хозяина. Мол, как ты, старый дурак, не оценил его, такого прекрасного…
— Маловато выпил?
— Я квянусь, квянусь Совдателе… Это офыбка… Девуфка не понява… Фто… Фто мовет быть нувно бваговоспитанной девице на конюфне? А мофет… мофет… она думава, фто я видев, фто она там девава с конюхами…
Загрызть ублюдка Луиза не успела: из-за угла конюшни показалась Селина в сопровождении стройного сухощавого офицера. Кошачья корзинка придавала «закатному коту» удивительно мирный вид. Казалось, он собрался на рынок.
— Фьюха! Ах ты ф! Подвая………Я тебя… твою……тебя… на…
Хрясь! Страж с вилами пустил свое орудие в ход, не дожидаясь приказа. Правда, пока лишь черенок. Не помогло: «безвинно оклеветанный» корчился, но продолжал сыпать словесами, которых избегал даже пьяный Арнольд, и Луиза почувствовала благодарность к покойному мужу, правда, не столь сильную, как к молодому конюху.
— Теперь это он, — сказала графиня, и в ее голосе чувствовалось… удовлетворение. — Значит, два или три дня…
— Похоже. — Савиньяк обернулся к Фарнэби: — Маркус, я забираю вашего котодранца, а взамен оставлю десяток солдат, дня на три. Это нужно ради вашей же безопасности.
— Как хочешь. — Хозяин Фарны, брезгливо выпятив губу, смотрел на продолжавшую бесноваться колбасу. — Но не лучше ли повесить?
— Пока нет. Уилер, отведите дам в сад и побудьте с ними.
— Идите к южной стене, — оживился маркиз, — там как раз расцветают гладиолусы.
— Слышите?
— Госпожа Арамона, — графиня Савиньяк подхватила капитаншу под руку, — в самом деле, идемте. Странно все получилось. Я еще ни с кем не знакомилась так, как с вами и вашей дочерью…
Луиза в ответ смогла лишь кивнуть, но последней каплей стало появление виновника суматохи. Изо всех сил задирая башку и хвост, Маршал куда-то волок еще трепыхающегося голубя.
400 год К. С. 22-й день Летних Молний
1
Обществу Валме Робер был скорее рад, но порой виконт бесил какой-то зыбкой неправильностью. То, что пузатый щеголь оказался таким же миражом, как и его «львиная собака», Робер понял еще у Барсины, но Готти, когда отпала необходимость морочить людям голову, стал честным волкодавом, кагетский посол, оставшись во время мятежа без маски, даже не пытался ее надеть вновь, а наследник Валмонов к одной ипостаси умудрился прибавить вторую. Будто фазан взял и обернулся капюшонной змеей, не пожелав при этом расстаться с яркими перьями. Не для того, чтобы обманывать, но исключительно для красоты.
Однажды Робер, не выдержав, сказал об этом виконту; в отпет раздался панегирик змеиным хвостам. Больше Эпинэ на откровенность не напрашивался, тем более что места делались нее более родными.
— Это Журавлиная… — объяснял Эпинэ то Карой, то брагу Анджело, то Мевену. — Это Грозовое… Мюзиньи… Горуа… Оборотная горка…
Мысль о доме завладела бывшим Проэмперадором полностью. Будь на то его воля, Робер помчался б вперед так быстро, как выдерживал Дракко, но ни младенца, ни покойного кардинала галопом и даже рысью не повезешь. Все, что мог Эпинэ, — это пытаться сократить ночевки и обеды, но Валме с Карой любили поесть, а наследник Валмонов еще и поспать.
— Уже не меньше восьми, — жаловался Мевену Робер, — сколько можно спать?
— По крайней мере, — утешил спустившийся вниз одновременно с Эпинэ Мевен, — нам никто не помешает позавтракать. Этот постоялый двор явно лучше предыдущих, и я отнюдь не уверен в следующих.
— Ты хочешь есть? — удивился Робер. В последнее время Иоганн по утрам выглядел не лучшим образом и на завтрак только пил шадди, правда, к обеду превращался в оголодавшего волка.
— Есть я хочу, — Мевен понизил голос, — но больше поговорить. И чтобы никто сзади не подполз. Двинемся мы не раньше девяти, так почему бы тебе не угостить меня настоящим южным завтраком? Ну и местным вином, не без того. Кэналлийское кэналлийским, но ты так рвешься в Эпинэ…