— Салиган, вы имели дело с гоганами?
— Собирался, но ваш Окделл поймал меня раньше. Отряд благополучно подходил к перекрестку; Робер хотел свернуть вправо и добраться до Капуль-Гизайлей в объезд, но на перекрестке лошади встали. Протяжно присвистнул Салиган, ругнулся Дювье. Впереди лежала площадь с фонтаном. Другая, глаза не могли обманывать, но Эпинэ казалось, что они вернулись к сбросившим удавленников каштанам.
5
Первым на съедение отправился столь же безропотный, сколь и хранимый, видимо все же Создателем, Пьетро. Арлетта спорить не пыталась, она слишком хорошо знала мужчин, чтобы понять — просто так ее в зелень не отпустят. Немилосердно щурясь, графиня следила, как секретарь его высокопреосвященства повторяет путь покойных танкредианцев.
— Я забыл узнать ваше мнение о Габетто.
— Достойный офицер, и это не комплимент. Недостойных я гоже видела.
— Габетто будет вас сопровождать.
— В Эпинэ?
— К Капуль-Гизайлям. Эскорт в Эпинэ возглавит Мэйталь. Кроме того, при вас с завтрашнего дня будет Пьетро.
— Мне не нужен секретарь.
— Вам, как и всякому дыханию, нужен ходатай и заступник. Молитвы Пьетро угодны Создателю.
— Молитвы об Алве, вне всякого сомнения, угодны, — Арлетта сощурилась на его высокопреосвященство, — а молитвы об Оноре?
— Оноре был слишком свят для чужих молитв, вы — другое дело.
— Мне будет спокойней, если Пьетро станет… молиться о вас.
— Он будет. Сопровождая вас к Кольцу. Теперь смотрите.
Пьетро был уже по ту сторону площадки, у входа в затомленную часовню. Кардинал кивнул, и монах медленно двинулся к зеленой колонне.
— Видите? — спросил Левий.
Арлетта видела. Для нее ночные странности были очевидней, чем для кардинала. Близорукость и темнота превратили Пьетро в размытую тень, зеленый свет возвращал фигуре четкость. Только фигуре, стены и небо вели себя, как и прежде, а вот человек… Арлетта могла разглядеть даже перебиравшие четки пальцы. Каким-то образом монах умудрился отыскать центр призрачного костра, где и остановился. Благочестивая статуэтка, созданная продавшим душу Врагу гением.
— Плита помечена, — объяснил Левий и махнул рукой, разрешая секретарю к ним присоединиться. — Это удалось не сразу. Оказавшись внутри свечения, перестаешь его видеть.
— Вы говорили. Что ж, теперь моя очередь.
— Подождите. Что там, сын мой?
— То же, что и всегда. — Пьетро смиренно поклонился Ариетте: — Госпожа графиня.
Опираться на руку годящегося ей в сыновья и почти столь же светловолосого эсператиста не хотелось. Идти не хотелось.
Видеть непонятный свет и тем более нырять в него не хотелось ещё больше. Воссияй подобное над Святым градом, графиня Савиньяк только приветствовала бы морисков, но в Агарисе, если верить Левию, ничего не зеленело. Ни-че-го!
— Благодарю. — Женщина с улыбкой приняла предложенную помощь; молодой скромник был сильным, Арлетта почувствовала это еще в Лаик. — Я не хочу в обход.
— Как вам угодно.
Половинка луны, летнее тепло, купола, шпили и цикады. Так благостно. Так страшно.
— Я уже спрашивала… Альдо погиб не совсем здесь?
— Немного дальше.
— Вы ведь ездили в Тарнику?
— Тело предали земле в присутствии его высокопреосвященства, — твердо сказал монах. — Крышку гроба поднимали, покойный находился внутри в должном виде. Сударыня, входим.
Уже?! Мгновение назад зеленый луч был почти далеко, а теперь погас. Разом. Только у ступеней своей резиденции сиял серебряной головой Левий. Такой маленький и такой одинокий. Нет, не одинокий — на кардинальской террасе блеснул металл, да и дальше…
— Охрана, сударыня, — пояснил Пьетро. — Мы сейчас в самом центре. Видите метки?
Графиня честно посмотрела под ноги, метки — семилучевые эсператистские звезды — были аккуратно нанесены светлой краской. Что ж, пометить еще не понять — но уже не шарахаться. Женщина медленно повернулась и обнаружила у стен еще нескольких часовых. Все они, как и Левий, отбрасывали четкие тени, все казались фигурками из коллекции Коко, а вот каменная кладка и стволы деревьев лучше видны не стали. Нет, ни в каких маревах они не тонули, просто сливались в единый темный фон, как на эсператистских иконах… Неужели она открыла церковную тайну? Первый иконописец забрел в зелень, взглянул из нее на людей и ночь, а потом вышел и нарисовал? Очень может быть, но тогда в Гальтаре тоже… светило?
Арлетта вспоминала Иссерциала. Стоящий рядом Пьетро терпеливо ждал, глядя в землю и не забывая теребить свои жемчужинки, это заставило женщину взглянуть на небо и сдавленно охнуть. Нет, небеса не стали ни зелеными, ни кровавыми, просто над самой головой висела огромная луна. Яркая и целая, как в Излом. Целая?!
— Пьетро, Данар!..
Кажется, монах проследил за ней взглядом, потому что понял сразу и правильно. Вдвоем они разглядывали стоящий в зените серебряный щит, по которому змеились красноватые трещины, будто три реки норовили слиться в одну.
— Вы это уже видели? — Графиня изо всех сил сощурилась, но на собравшуюся расколоться луну сие не произвело ни малейшего впечатления. Щурься не щурься, полнолуние оставалось полнолунием, а трещины — трещинами.
— Нет, сударыня, не видел.
— Не видели или не смотрели?
— Сегодня не смотрел, но в прошлый раз небо казалось обычным.
Назад Арлетта шла, задрав голову, и все же не поняла, как жутковатый круг уступил небо уютному серебристому месяцу.
6
Девочка в ночной рубашке терла кулаками глаза и ревела. У нее не было тени, а на голове переливалась ярмарочными огнями корона Раканов. Та самая, что Робер оставил в тронном зале.
— Закатные твари! — Рука Дювье ринулась было за ворот рубашки, но замерла. Отчаянно даже не заржал, закричал враз покрывшийся пеной Дракко. Эпинэ сам взмок не хуже зачуявшей нечисть лошади, но теперь все хотя бы стало ясно. Был ясен и выход.
Маленькая, залитая лунным светом гадина топала босой ногой и орала, она еще не заметила… Или заметила, но, как вошедший в раж человеческий ребенок, не могла унять плач, давая шанс. Отряду, не Роберу Эпинэ. Иноходец оглянулся на заткнувший улице горло эскорт; медлить было нельзя.
— Дювье, — Проэмперадор заговорил негромко, спокойно, уверенно, будто успокаивал лошадь, — принять команду. Завернуть отряд. Ждать рассвета в старых аббатствах.
— А…
— Выполнять.
Тут ни верность, ни смелость не спасут, разве что заговоры, но он их не знает, а огненных кошек не напасешься.
— Монс…
— Не мешай. Я знаю, что делаю.