— Никола, предай все, нас бы тут уже не было. Те, кого не убили сразу, вырвались бы из города еще засветло. Налегке. — Робер, чувствуя себя немного Левием, положил руку на плечо Карваля и нащупал под сукном повязку. — Куда вас еще ранило?
— В спину. Ерунда… Вы правы, Монсеньор, были и те, кто помогал. Некоторые даже дрались вместе с нами, но уж больно таких мало… Я потерял половину людей, мне оставалось только прорваться в город Франциска, окончательно отдав центральные кварталы мародерам. Это…
— Правильно, — перебил Эпинэ. Никола посмотрел на него каким-то странным взглядом и продолжил доклад. За площадью Оленя южан оставили в покое, никто не нападал, и они двинулись вдоль старых аббатств. Наткнулись на столь же потрепанный отряд церковников, которых недавно вышибли из Ружского дворца.
— Кто вышиб?
Оказалось, тот же сброд из дезертиров, ворья и горожан. Как и везде, мерзавцы лезли под пули и палаши и в конце концов задавили Мэйталя числом. Полковник погиб, сменивший его капитан понял, что в сторону дворца пробиваться смысла нет, и стал отходить к окраинам, где было потише. Первенство Карваля церковник признал безоговорочно, дальше отправились вместе, по пути схватили компанию оборванцев, от которых узнали, что какой-то заявившийся из Марипоз Горшок объявил себя новой «Тенью» и созывает желающих пощипать беженцев. Мол, там добычи много, но и солдат хватает. Оборванцев прикончили, а сами бросились к Амбарной.
— Ну и вот, как раз помогли Горшка этого… Хоть что-то.
— Прекратите! — прикрикнул Эпинэ, выискивая глазами кардинала. — Больше вас никто бы не сделал, разве только Ворон. Что вам сейчас нужно, так это глоток одного зелья… Я его, как назло, Левию отдал.
— Я найду его высокопреосвященство, — Карваль сдался сразу же, значит, ему еще хуже, чем кажется, — а вам хорошо бы выслушать теньента Габетто. Он из тех, кто по приказу кардинала оставался в Нохе. Мы ведь пытались дотуда добраться, но все уже горело.
— Какого же… Где этот Габетто?
— Монсеньор, не волнуйтесь. Баронессу вместе с графиней Савиньяк успели вывести подземным ходом.
3
Парень в сером, только что споро перезаряжавший пистолеты, теперь обшаривал взглядом ближайшие крыши. Если б не проэмперадорство, Робер, пользуясь передышкой, бросился бы к церковнику сам, а так пришлось посылать Жильбера, который полз, как вконец вымотанная улитка. Эпинэ успел спешиться, подтянуть подпругу грустно вздохнувшему Дракко и проследить взглядом за шагающим вдоль вереницы экипажей Никола. Возле простецкой телеги куталась в плащ молодая женщина… Марианна?! Иноходец вздрогнул, сощурился не хуже Арлетты, и тут какой-то стражник зажег новый факел. Наваждение в очередной раз рассеялось; воистину, те, кого мы любим, всегда с нами, а уж ночью, в пляске теней, чего только не углядишь…
— Монсеньор, теньент Габетто.
— Хорошо, Жильбер. Подержи Дракко. Теньент, мне сказали, у вас есть новости о графине Савиньяк?
— Да, сударь. Я очень надеюсь, что эта дама в безопасности. Доверенный человек его высокопреосвященства увел графиню и ее подругу потайным ходом.
— Куда? — «В безопасности»… Сегодня? В Олларии? Еще утром самыми безопасными казались Ноха и дворец. — Где… дамы сейчас?
— Это может знать его высокопреосвященство. — Одноухий церковник то ли был отменно вышколен, то ли слишком устал, чтобы проявлять хоть какие-то чувства. — Госпожа графиня приняла решение отослать выделенный ей эскорт, и я не раз благодарил Создателя за то, что с нами нет дам. Мы потеряли больше трети людей, и самые большие потери нам нанесли стрелки на крышах. Если бы они поняли, что мы кого-то сопровождаем…
Габетто не выдержал, махнул рукой. Он не был железным, он просто потерял слишком многих, чтобы тревожиться о женщинах, за которых больше не отвечал.
— Вы уже доложили его высокопреосвященству?
— Это сделает наш капитан. Мне было велено явиться к вам.
— Как графиня и ее подруга себя чувствовали?
— Госпожа графиня два или три раза говорила, что ей уже приходилось бежать от бунтовщиков, и просила не беспокоиться. Госпожа баронесса больше тревожилась о тех, кто остался в городе.
Он бы тоже тревожился, да что там, он бы с ума сходил, будь у него на это время. И право.
— Спасибо, теньент. Можете идти.
Габетто щелкнул каблуками и ловко проскочил между двух двинувшихся карет: Левий и его «уважаемые горожане» восстановили-таки порядок. Ставя ногу в стремя, Робер заметил ветку лилий, такую странную на позабывшей о метле мостовой. Кто-то захватил цветок в Старом парке, надо думать — на счастье, и в суматохе налета обронил. Жильбер тоже заметил и не выдержал, подобрал. Точно, лилии к иконе Октавии таскал адъютант! Перед глазами встала хрупкая светящаяся фигурка. Дом Алвы мародеры разнесут в первую очередь; надеяться, что ублюдки не тронут сапфировых незабудок, нелепо, тем более что других ценностей в гнезде Воронов не осталось.
— Ну и кому ты ее теперь преподнесешь? — Эпинэ и не думал шутить, но Жильбер смутился и принялся что-то объяснять. Робер трепанул адъютанта по плечу и поехал догонять Левия.
За Амбарной улица расширялась, позволяя сопровождавшим колонну всадникам не зависеть от скорости телег, за которые уцепились пешие. Дракко, не дожидаясь команды, ускорил шаг, Робер отпустил повод и тронул полумориска шенкелем, позволяя перейти на хорошую рысь. Замелькали факелы и темные медленные тени — лошади, повозки, люди… Насколько же проще было крысам, у которых нет ничего, кроме них самих, хотя, может, зверушки жалеют о привычных подвалах.
Робер только сейчас вспомнил про родовой особняк и словно увидел, как по затоптанным солдатскими башмаками лестницам мимо старого гербового щита лезут в верхние комнаты мародеры. Они мало что найдут, но дело не в фамильных портретах, без которых никто не сдохнет, просто у тебя здесь был дом. Пусть и превращенный в казарму, но входили туда лишь тс, кого ты пускал, а теперь особняк Эпинэ, как и десятки других, достанется сволочи, с которой ты не совладал. Тех же барсинцев можно было загодя вывести за город и перебить…
— Монсеньор, вот они.
Четыре звезды — четыре стянувшихся к одному месту факела: его преосвященство так и не расстался с Карвалем. Робер предпочел бы переговорить с кардиналом наедине, но отсылать вновь обретенного Никола было свинством, а пережидать — невмоготу. Пришлось делано засмеяться:
— Ваше высокопреосвященство, уж не обращаете ли вы моего генерала?
— Представьте себе, да. — Левий был сама серьезность, но в глазах плясала смешинка. — Барон Карваль изъявил желание перейти в изначальный эсператизм, и я только что принял его исповедь.
— В изначальный? — пробормотал Робер. — Как тварь?
— Согласен, оборот неудачен. Возвращение к святому Адриану требует иного обозначения. Моего Габетто вы уже повидали?
— Да. Где они могут быть, графиня Савиньяк и…