— Конец будет, когда подойдут кэналлийцы. — Робер отмахнулся от очередного пухового облачка. — А что полезут, то полезут, вопрос — когда. Хорошо бы Карой с Агили успели управиться.
— Р-ряв!
Уже минут пять как нюхавший ветер Готти странно и коротко взлаял и, подскочив, дунул вдоль стены, прежде чем Робер успел ухватить беглеца за ошейник. А потом стало не до пса: сзади, у «Лесной», дико заорали, и тут же залязгало, загремело, горохом раскатились хлопки выстрелов. Руины, будто огромная слуховая раковина, доносили причудливо искаженные звуки. Разобрать в них что-либо было невозможно, но звериное ожесточение вспыхнувшей схватки они передавали в полной мере.
5
— Вечно! — вопил Марсель, вышибая чьи-то перебродившие мозги. — Чтоб струна звенела вечно!
Таранить на полном скаку строй вражеской пехоты виконту не довелось и на сей раз: строя у «бесноватых» никакого не было, но без дела никто не остался. Непонятные голодранцы оружия не бросали и отбиваться пытались до последнего. Порой это было весело, чаще — не очень.
Какой-то толстяк с голым торсом едва не подрубил тесаком ноги лошади виконта. Самую малость не успел и рухнул с рассеченной физиономией.
Дезертир с мушкетом… Этого сзади по шее рубанул подоспевший кэналлиец. Которому тут же чуть не проткнул спину пикой кто-то мелкий и быстрый, в мундире судейского. Здесь уже пришлось поспешить Марселю. Пуля судейских не любила, а может, наоборот. Перелетев через свеженький трупик, виконт догнал Лагартоса, нарвавшегося на кучку окрысившихся пехотинцев. Валме едва не проскочил мимо, но по ушам саданула омерзительная брань, и чья-то лапа потянулась к поводьям, вот только боевые мориски такого не любят, даже дамы. Пегая, зло заржав, вильнула в сторону и отбила задом. Марсель тоже не сплоховал, достав клинком очередную скотину. Подоспел с десяток кэналлийцев, стало мило, но тесно, Лагартос что-то крикнул, и половина прибывших кинулась искать новую добычу. Марсель задержался. Ненадолго и без особого удовольствия, но кто начал, тому и заканчивать.
Оставив позади с дюжину покойников, помчались дальше, туда, где сквозь заросли виднелись серые стены. Ай-яй-яй, знакомые стены… На пути воздвигся верзила с алебардой. Это он здорово придумал — в одиночку на отряд кавалеристов…
Лагартос сверкнул саблей, из обрубка шеи рванул красный фонтан.
— Вечно, чтобы мразь рубили вечно!
Заросли приближались. Люди Эчеверрии, вогнав в землю ближайших «бесноватых», не ослабляли натиска. Все было бы отлично, если б не взлетавший с какой-то травы гнусный пух. Пришлось выбирать дорогу, враги были повсюду, а пухоносцы — нет. Марсель дернул повод, огибая поганые заросли и, увы, даруя тем самым жизнь тощему мародеру, и тут откуда-то выкатилось нечто светлое и стремительное. Понеслось рядом, сбило с ног и подмяло под себя плечистого детину; его приятеля-мушкетера уложил Марсель. Быстро уложил, но когда обернулся, серое, ставшее слегка красным, «доедало» уже второго.
— Ты быстрее! — честно признал Марсель и с ужасом понял, что у него нет пряников.
6
Помощь пришла, и он свободен. Лэйе Астрапэ, свободен! Даже если его сейчас убьют, караван уже цел, а барсинской сволочи — конец. Вот только его не убьют! Не сегодня! Не под этим солнцем и не у этих стен!
— Монсеньор…
— Оставьте! Все хорошо… Скажите людям, что теперь все будет хорошо!
Застоявшийся Дракко стрелой вылетел из пролома и понесся по лугу, перескакивая через трупы, сразу оставив позади не только Мэтра Жанно, но и кагетских жеребцов. Алаты ушли вперед, но бой продолжался, и место Робера было там. Золотой полумориск летел наметом, возвращая недавний сон, только наяву гром заменяли выстрелы, а коронованную солнцем башню — схватка, ставшая с подходом кэналлийцев честной. Потому что загонявшие беженцев падальщики наконец-то нарвались…
Алатские сабли хлебнули чумной крови от души, теперь мертвецы валялись друг на друге, но полумориск не сбавлял; до черных с алым всадников оставалось корпусов десять, пять, три… Они с Дракко ворвались в схватку, опрокинув вопящего барсинца, рожу которого перекосил предсмертный ужас. Что?! Понял? Поздно, тварь!
Снова дезертир, потом — бросивший мушкет мародер. Жеребец летит через невысокий, высунувшийся на луг куст, и… Враги как-то внезапно кончаются.
— Там они! — Алат в азарте кричит на родном языке, но Робер понимает. — Справа!
Немаленьких размеров островок какого-то высокого, выше человеческого роста, кустарника, но ветки не столь густы, чтобы не разглядеть мелькнувшее коричневое пятно. Прячемся, голубчики? Не поможет!
Пистолет оказывается в руке, рядом свое оружие вскидывают подоспевший Дювье и пяток алатов. Нестройный залп, пули прошивают невезучие кущи, кружатся сбитые листики, и следом — крик боли, а потом удаляющийся треск.
— Уходят!
— Ну нет!..
— В обход!
Кони срываются с места, потревоженный бурьян сыплет пухом, откуда-то выныривают кагеты и парни Гедлера, мелькает пыльная зелень…
Они не успели. Новые вопли, выстрелы и ржанье по ту сторону зарослей возвестили, что два клина — алатский и кэналлийский, сошлись именно здесь.
— Все, Монсеньор. — Дювье, верный неизменный Дювье стряхнул со шпаги кровь. — Конец ублюдкам.
— Здесь конец. — Робер скользнул взглядом по трупам и понял, что ненавидит барсинскую гнусь даже мертвой. — Посмотрим, что за кустами.
Там драться тоже было не с кем. Ветер гонял все тот же пух, засыпая неподвижные, разбросанные тут и там груды. С десяток кэналлийцев выискивали недобитых, одного нашли. Раздался выстрел.
Откуда-то вынырнул облепленный репьями Готти, подскочил к Роберу, радостно, по-щенячьи, подпрыгнул, гавкнул и помчался назад. Значит, он удирал к хозяину и, похоже, нашел! Остается объяснить кэналлийцам, что герцог Эпинэ хочет видеть виконта Валме. С чего начать разговор. Иноходец не очень представлял, но кэналлийцы, не рассчитывая на свой талиг, выпустили вперед адуана на пегой мориске. Вот и отлично! Эпинэ, убрав наконец шпагу в ножны, двинулся навстречу, но первым оказался улыбающийся, будто на дворцовом приеме, казарон.
— Мой дорогой друг, — проворковал он, раскрывая объятия, — как же вы исхудали!
— Увы, любезный господин ло-Ваухсар, все так зыбко! — Адуан изящно отстранился. — Возвращение в лоно изначального отечества мало кого полнит, но вы, вы! Как вы отважились сменить куафера? Ваша новая прическа меняет вас до неузнаваемости, но, согласен, она молодит!
Валме! Вот этот адуан со стянутыми на затылке волосами — Валме?! Щеголь, трус, картежник, бездельник… Наследник старого крокодила, офицер для особых поручений при Вороне. Лэйе Астрапэ, да знает ли его по-настоящему хоть кто-нибудь?!
— …я имел счастье не столь давно беседовать с казаром Баатой и его неповторимой сестрой. Вы не поверите, она нашла между мной и вами некоторое сходство.