– Это была не жвачка! – воскликнула я и прикусила язык.
Костя вскинул брови.
– Нет, конфеты. Попробуй.
Я оглянулась, увидела на расстоянии вытянутой руки Мишу и крикнула:
– Он! Скорее, это он!
Стажер бросился вперед, покупательницы завизжали, я нырнула под прилавок, уткнулась головой в колени и застыла в позе эмбриона, стараясь отключить слух.
Костя! На меня около супермаркета совершенно точно напал начальник охраны!
Господь не отсыпал мне никаких талантов. Когда души еще не рожденных младенцев получали от доброго Боженьки музыкальные, танцевальные, литературные и прочие способности, моя душенька дрыхла под яблоней. Очнулась она в тот миг, когда отец небесный вытащил из мешка бонус с табличкой «редкое обоняние». Моему умению различать запахи позавидует акула (где-то я читала, что эта хищная рыба чует добычу за много километров). С одной стороны, это хорошо. Если меня выгонят из фирмы, я всегда смогу устроиться «болонкой» на таможню – буду обнюхивать багаж пассажиров на предмет наркотиков. С другой, мне очень плохо в метро или рядом с человеком, который вылил на себя пригоршню туалетной воды. Да, да, встречаются люди, которые обожают обливаться одеколоном с ног до головы в немереном количестве. К чему это отступление? Я никогда не перепутаю запахи, запоминаю их навечно. Спустя десять лет уловлю некий аромат и мигом скажу, от кого, когда и при каких обстоятельствах так же пахло. Я все пыталась понять, чем знакомым тогда повеяло от борсеточника. Жвачкой, как у Павла? Похоже, но не ею. И тут Костя с его конфетами «Безумная лакрица»! Конечно, их мог съесть кто угодно, но почему-то внутри меня сидит твердая уверенность: в роли борсеточника выступал именно Константин. Надеюсь, я не ошиблась.
Под прилавок заглянул незнакомый мужчина.
– Жива? Вылезай!
– Никогда! – ответила я. – Позовите Игоря Сергеевича Якименко, на худой конец – Михаила. Если попытаетесь вытащить меня силой, я заору так, что все стекла в зале полопаются.
В зоне видимости возникли две ноги в мятых брюках, потом голова Миши. Он протянул мне руку.
– Поднимайся.
– Сама справлюсь, – пропыхтела я, выползая на четвереньках из-под прилавка. – Отойди подальше. Не желаю находится рядом с парнем, который щеголяет в белых носках.
На следующий день часов в пять я сидела в кабинете Якименко. Нет, не в маленькой комнатке, расположенной в обшарпанном здании полицейского участка, а в хорошо отремонтированном офисе – старинном особняке неподалеку от магазина «Бак».
– Еще кофе? – радушно предложил Игорь Сергеевич.
– Это будет шестая чашка, – отказалась я.
Якименко потряс плетеной корзиночкой.
– Печенье? Очень свежее.
– Нет, – решительно ответила я. – Оно вкусное, спасибо, но модели надо всегда помнить о фигуре, а курабье не способствует стройности. Ни есть, ни пить мне не хочется, лучше ответьте на мои вопросы. Сама я уже все вам рассказала. Три раза. А вот вы увиливаете от конкретных ответов. Ужасного Николая к Зинаиде подослала Ирина Марковна? Женщины действительно сестры? Клюева картежница?
Игорь Сергеевич поставил пустую кружку на кофемашину.
– Клюева сразу решила все рассказать честно. И правильно поступила, иначе б быстро и честно заговорил Константин. А эта парочка попала в такие обстоятельства, когда не до церемоний, каждый сам за себя и надо спасать свою шкуру. Ладно, учитывая оказанную тобой следствию помощь, попробую удовлетворить твое любопытство. Да, Ирина Марковна – сводная сестра Зинаиды. То, что Алла Борисовна состояла в связи с хозяином и чья она в действительности дочь, Клюева узнала от матери только накануне ее смерти. Перед кончиной Алла объяснила, где спрятана папка с анализами крови и письмами Бориса Анатольевича, подтверждающими его отцовство, и добавила: «У Борьки большое наследство, коллекция солдатиков стоит немерено, главная же ценность – собрание Карла Первого, хранится в сейфе за картиной. Несправедливо, что все достанется Зинке, потребуй свою долю». Но Ирина решила для начала хорошенько осмотреться. Она не торопясь изучила биографию Паниной, поняла, что та практически одинока, не имеет подруг, кроме Карелии Варгас, и только тогда начала действовать. Тут стоит упомянуть, что госпожа Клюева очень любит деньги. Она служит в фирме «Бак», часто ездит в командировки за границу, лично встречает в магазине вип-клиентов. Ну и каково ей после Милана, Парижа, Лондона, Нью-Йорка, пожив в шикарных отелях, куда ее селят, учитывая занимаемую должность, или пообщавшись с дамами, замотанными в соболя, возвращаться в убогую двушку в Бескудникове, где Клюева не может сделать тот ремонт, который она хочет?
– Ирина говорила, что у нее есть мамина жилплощадь, причем в центре, – перебила я Игоря. – Квартира небось дорогая.
Якименко сел за стол и отхлебнул кофе.
– Дом, где жила Алла Борисовна, располагается во дворе за большим зданием, поэтому жильцы никогда не видят солнца. Три этажа, лифта и мусоропровода нет. Ну да, чертоги возвели в одна тысяча восемьсот каком-то году, они принадлежали богатому купцу, но после большевистской революции сто раз перестраивались. В конце семидесятых прошлого века там были коммуналки. Марк, муж Аллы, соорудил отдельную квартиру из своих двух комнат. Одну он превратил в симбиоз кухни и туалета, вторую оставил под жилье. Ванной нет. И уж как Клюев умудрился юридически оформить документы на владение ими, я не понимаю. Но нам важен факт: да, от Аллы осталась жилплощадь в самом центре, в двух шагах от станции «Маяковская». Высота потолков четыре двадцать. Но! Комната четырнадцать квадратов, одну стену в ней занимает гигантское окно, коридора-прихожей нет, прямо с порога попадаешь на кухню, где выгорожен крохотный санузел – унитаз с раковиной. Круто? Капитальный ремонт в последний раз в здании делали сорок лет назад, трубы текут, батареи не греют. Соседи сплошь алкоголики. Знаешь, Степа, дом в центре Москвы не всегда с мраморными полами и со швейцаром в ливрее. Пенаты Клюевой не купит даже сумасшедший. Если жильцам повезет и здание приглянется какому-нибудь банку, тогда их расселят. Но пока претендентов на дом нет. Ирина прозябала в Бескудникове, мечтала о собственном загородном доме с роскошным интерьером и новом внедорожнике, хотела иметь шубку из соболя. Но где взять денег? Вот она и принялась окучивать Зину. Причем оказалась отличным психологом – подружилась с единокровной сестрой, устроила Панину на отличную работу, рассорила с Карелией и начала вытягивать из нее средства.
– Почему директриса сказала ей о карточных долгах? – удивилась я. – Людям не особенно нравятся те, кто оставляет на зеленом сукне большие суммы. Лучше прикинуться больной, просить деньги на лечение.
Якименко улыбнулся.
– К каждому человеку нужен свой подход. Ты пожалеешь инвалида, я не останусь равнодушным при виде обиженного ребенка, а кто-то спокойно пройдет мимо избитого малыша, но зарыдает от сочувствия к голодной собаке. В случае с Зинаидой карты были лучшим выбором. Борис Анатольевич любил сразиться в преферанс, по субботам в его доме собиралась компания приятелей. Огромных сумм никто не спускал, играли по скромным ставкам, проигрыш и выигрыш были символические. Зина тоже порой играла в бридж или в покер с женами друзей своего отца. После смерти стоматолога из дома исчезли все, кто назывался его товарищами. Зинаида впала в депрессию и стала захаживать в казино. Но там-то счет шел не на копейки. Пару раз проиграв большие суммы, Панина запретила себе переступать порог игорных заведений. Мужественный поступок, свидетельствующий о силе ее характера, ведь мало кто способен остановиться – игра затягивает. Но для Зины преферанс, покер, бридж навсегда остались связанными с отцом. Поэтому когда Ирина соврала о своей страсти к игре, Панина ее очень хорошо поняла, восприняла это как лишнее доказательство их родства. Ну разве могла Зиночка бросить единственную сестру в беде? Они ведь так похожи! Клюева-то заботится о ней, устроила на престижную работу. А Ира умело выжимала из Зины деньги, складывала их в банк под проценты – копила на загородный дом. Помогал ей Константин.