Он был словно с любовью изваян великим скульптором, стремившимся создать совершенство. Смуглая кожа, густые, коротко подстриженные волосы, глаза цвета полночной темноты, великолепной формы скулы и подбородок…
— До какой станции тебе ехать?
— Точно не до той, до которой вам, — с трудом сглотнув, ответила Мэтти и бросила монетку в прорезь автомата. Она всегда заранее доставала мелочь, чтобы купить билет, не роясь в сумке и не привлекая внимание воришек.
— Откуда ты знаешь?
— У меня есть глаза. — В подтверждение своих слов она демонстративно оценивающим взглядом окинула его — надо признать, великолепную! — фигуру в сшитом на заказ и безупречно сидящем на нем костюме, вручную изготовленных кожаных туфлях, с золотыми часами на запястье.
— Я провожу тебя до дома, — решительно заявил Доминик. Он сам не понимал, почему привязался к этой девушке, но уже не мог остановиться. Более того, его беспокойство о ее безопасности было совершенно искренним. — Так что нам предстоит ехать до одной станции и вместе идти до самого твоего дома. И, ради бога, перестань бояться, что по пути я воспользуюсь ситуацией и затащу тебя в темную подворотню.
— Мне не требуется провожатый.
Боже, какие у нее глаза! Такого чистого зеленого цвета он еще не встречал. В приглушенном свете ночного клуба он имел лишь общее представление о ее внешности, а сейчас видел перед собой невероятной красоты глаза, несколько трогательных веснушек на точеном носике, полные губы, уголки которых были опущены в презрительной ярости.
— Вагон может оказаться пустым, а может — и нет. Вдруг в него ввалится компания обкуренных и обколотых подонков? Что ты будешь делать?
— Я тронута вашей заботой, мистер, но так уж случилось, что я проделываю этот путь четыре раза в неделю. Я вполне могу за себя постоять. — Она бросила на него еще один презрительно-оценивающий взгляд. — Похоже, даже в большей степени, чем вы за себя.
— Еще один ярлык?
— Послушайте, уже поздно, — устало произнесла Мэтти. Она посмотрела ему в глаза и с трудом выдержала его взгляд. — Мне не понравилось, как вы обошлись со мной в клубе, и не нравится, что преследуете меня сейчас. Как я могу выразиться еще яснее? Мне нужно хоть немного поспать, чтобы завтра не свалиться от усталости.
— Разве в твоем распоряжении не целый день, чтобы выспаться? — Под испытующим взглядом сузившихся черных глаз Мэтти вспыхнула. Зарделась, как подросток, хотя ей было двадцать три и жизненный опыт приучил ее смотреть на жизнь трезво и даже цинично.
— У меня много дел, — процедила она. — Мне ничего не падает с неба, как некоторым, поэтому… Пусти меня!
— Ладно, но завтра я приду в клуб.
— Зачем?
Она была неподдельно удивлена. У нее уже давно сложился образ завсегдатая ночного клуба — средних лет, давно женат, но не настолько удачно, чтобы плотоядно не облизываться при виде смазливой полураздетой девицы, при этом абсолютно безобиден. Впрочем, иногда в клуб большой компанией заглядывали молодые богатые яппи. Вот они представляли большую опасность, потому что у них не было ни жен, ни детей, которые могли бы послужить тормозом.
Мужчина, стоявший сейчас перед Мэтти, не попадал ни в одну из этих категорий. Она не понимала, зачем ему потребовалось преследовать официантку из ночного клуба, если любая, самая красивая, богатая и светская дама будет в его распоряжении, стоит ему только щелкнуть пальцами.
— Затем, что я не привык, когда на меня навешивают ярлыки без убедительного объяснения. — Судя по тому, как она нахмурилась, Доминик понял, что сейчас прозвучит вопрос о том, почему его это так волнует, ответа на который у него не было. — Как бы ты себя чувствовала, если бы только на основании того, что ты работаешь официанткой в ночном клубе и расхаживаешь между столиками чуть ли не нагишом, я назвал бы тебя…
— … дешевой шлюхой? — перебила его Мэтти, не дав озвучить то, что он, несомненно, думал о ней. — Женщиной легкого поведения? Жалкой неудачницей, ни на что не способной в этой жизни, кроме как убирать грязную посуду и выпрашивать чаевые? — Все так. Именно так смотрели на нее мужчины, чьи столики она обслуживала. Это не должно было уже задевать ее, но задевало.
Но она-то знала, почему делает это. И ее не должно трогать, что думает о ней этот мужчина, один из сотен посетителей ночного клуба.
— Нравится? — лениво протянул Доминик. — Неужели не хочется опровергнуть эти оскорбительные домыслы?
— Не хочется. Во всяком случае, перед вами. Но раз уж у нас зашел разговор, позвольте вам сказать, что я не шлюха. — Еще бы! В ее жизни и был-то всего один мужчина, Фрэнки Кинг, да и с тем она спала последний раз… Господи, сколько же месяцев назад? — Так что если вы преследуете меня с целью уложить в постель, то напрасно. Я не лягу с вами в нее ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
Мимо них прошла шумная компания подвыпивших подростков. Слава богу, они были слишком заняты собой, чтобы представлять угрозу для окружающих. Тем не менее Доминик решительно сказал:
— Я все-таки отвезу тебя домой на такси.
— Что, нагнал на вас страху муниципальный транспорт? — спросила Мэтти, внутренне устыдившись собственного цинизма. Но это был единственный способ защитить себя, который она знала.
— Перестань прикидываться маленькой дурочкой.
— В таком случае вас не удивит, что я предпочту компанию пьяных тинейджеров в вагоне метро, чем вашу — в салоне такси.
— Ладно. Я просто усажу тебя в такси и заплачу водителю, чтобы он отвез тебя домой.
— Что, моя компания больше не кажется вам столь желанной, стоило узнать, что я не намерена спать с вами? — С выражением насмешливого разочарования Мэтти покачала головой.
— Пойдем. — Никогда еще он не встречал такой подозрительной и циничной женщины, но каков характер! Не поэтому ли он сейчас ловит такси, чтобы отправить ее домой, вместо того чтобы махнуть рукой и позволить ей делать все, что заблагорассудится? Не из-за этого ли бойцовского характера ему невыносима сама мысль, что ее могут обидеть пьяные подонки, хотя она наверняка более привычна к таким ситуациям, чем он?
Перед ними затормозило такси. Доминик открыл дверцу, дождался, когда девушка сядет, протянул водителю несколько банкнот, не сомневаясь, что этого более чем достаточно даже с учетом чаевых.
— Мы с тобой еще увидимся, — протянул он низким бархатистым голосом, и Мэтти почувствовала, что ее тело покрывается мурашками. — Я ведь так и не успел опровергнуть твое мнение обо мне.
— Я забираю все свои слова обратно и приношу извинения. Этого достаточно, чтобы больше никогда не видеть вас?
— До завтра.
— Я никогда не лягу с вами в постель, — с присвистом прошипела Мэтти. — Вы поставили не на ту лошадку, мистер.
— Как показала жизнь, слово «никогда» — самое переменчивое. — С этими словами Доминик выпрямился и захлопнул дверцу.