Когда Элли переступила порог своей квартиры, часы показывали половину десятого. В течение многих недель это было самое раннее время, когда она попадала к себе домой. Она настолько привыкла к постоянным перегрузкам, что отдых казался ей теперь вещью, оставшейся далеко в прошлом, чем-то таким, что могут себе позволить только какие-то другие люди, люди, у которых есть время смотреть телевизор, гулять и читать книги.
Работа врача диктует такой образ жизни, при котором сон рассматривается как вещь необязательная, да и спать приходится вполглаза, чтобы быть готовым вскочить при звуке пейджера или звонке телефона.
На ковре лежали три конверта. Элли автоматически подобрала их, сняла свой жакет и включила автоответчик. Пока слушала сообщения, налила себе стакан сока.
Звонков было четыре. Двое друзей интересовались, жива ли она еще. Магазин информировал ее о том, что пальто, которое она заказала, получено. И Генри, который спрашивал ее, остается ли в силе их договоренность об ужине в субботу. Генри, Генри, Генри… Она вздохнула, отхлебнула сока, а затем потерла глаза, мечтая о том, как было бы здорово проспать беспробудным сном сорок дней и сорок ночей подряд.
Элли исполнилось тридцать четыре года, и она была не замужем. Неожиданно ей пришло в голову, что большинство женщин ее возраста, не обремененных семьей, развлекались бы, наслаждаясь свободой. Они нашли бы себе работу, которую могли бы выполнять только в рабочее время, и имели бы достаточно свободного времени для развлечений.
Но без труда не вынешь и рыбку из пруда, сказала она себе, выходя из полутемной кухни в изящно обставленную гостиную. Я полностью довольна своей работой, и я свободна. К тому же совсем не одинока, потому что у меня есть мой дорогой Генри.
Она зашла в ванную и открыла оба крана. Затем распустила волосы. Светлые и прямые, они упали ей на спину почти до самого пояса. Но она никогда не появлялась в больнице, не заколов их особенно тщательно. Она выглядела моложе своих лет. Любая другая женщина на ее месте радовалась бы этому, но для ее работы это, было недостатком. Пациенты недоверчиво относятся к молодым врачам. Большинство из них считает, что годы дают опыт, и им совершенно невозможно объяснить, что опыт еще не означает компетентность.
Только когда закрыла воду в ванной, Элли вспомнила о письмах. Два первых она просмотрела мельком. Это были счета. Третье письмо — толстый кремовый конверт — она повертела в руках с любопытством. Затем разделась, забралась в ванну и с наслаждением предалась размышлениями о том, от кого могла бы быть это письмо. Эта детская игра помогла ей расслабиться после трудного рабочего дня в больнице.
Наконец с неохотой она открыла конверт и нашла там короткую записку, которую быстро пробежала глазами. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы смысл прочитанного дошел до нее. Ее отец был серьезно болен. Инсульт, весьма неожиданный. Выздоровление проходит нормально, но ее присутствие, как писал человек, отправивший это письмо, было бы весьма желательно.
Она бросила взгляд на подпись, и постепенно в ее памяти всплыл давно забытый образ довольно угрюмого юноши.
Джеймс Келлерн. Его отец владел огромным поместьем, располагавшимся сразу за более чем скромным земельным участком ее отца. Этого темноволосого молодого человека она видела иногда во время каникул. Отец Джеймса был другом и пациентом ее отца — как, впрочем, и все люди, жившие в этой ирландской деревне. Доктор Миллз был единственным врачом на всю округу, и только он имел право выписывать лекарства и давать советы по лечению того или иного заболевания.
Однажды Элли представили Джеймсу Келлерну, и это обстоятельство не оставило у нее приятных воспоминаний. Тогда она была подростком, и, хотя Джеймс был старше ее всего на четыре или пять лет, он показался ей пугающе мудрым и снисходительным.
Элли наспех вытерлась, устроилась на кровати и уставилась в зеркало, расположенное напротив, отчужденно разглядывая в полутьме свое нечеткое отражение. Зеленые глаза с пушистыми темными ресницами, небольшой прямой нос и правильной формы рот. Такое лицо могло выглядеть сексуально — при определенных обстоятельствах.
Потом она набрала номер, указанный в письме. Был уже двенадцатый час ночи, но ей ответили после первого же гудка, и Элли с автоматической вежливостью произнесла:
— Я очень извиняюсь за столь поздний звонок, но не могла бы я поговорить с Джеймсом Келлерном?
— Зачем?
Голос, который донесся из трубки, был более глубоким, более сильным и, несомненно, более раздраженным, чем она ожидала.
— Во-первых, кто вы такая, и, во-вторых, что вам надо?
— Соедините меня с Джеймсом Келлерном немедленно!
Последовало короткое молчание. Затем опять раздался глубокий и сильный голос, на этот раз спокойный и вежливый:
— Мисс Миллз… или мне следует сказать — доктор Миллз? По голосу я понял, что вы женщина с сильным характером. Доктор Миллз, это Джеймс Келлерн, Как я понял, вы получили мое письмо?
У Элли появилось неприятное чувство, что мужчина, разговаривавший с ней, стоит напротив нее.
— Все так, — ответила она твердым голосом. — Как себя чувствует отец? Могу я поговорить с ним?
— С вашим отцом все хорошо, лучше, чем можно было рассчитывать. Но вы не сможете с ним поговорить, потому что он спит. Я надеюсь, вы отдаете себе отчет, который сейчас час?
— Расскажите мне, что именно произошло и почему меня не известили вовремя?
— Четыре недели назад у вашего отца случился инсульт, и…
— Четыре недели? А я узнаю об этом только сейчас? — Ее голос звучал гневно, но вместе с тем и в какой-то степени виновато, хотя она надеялась, что ее собеседник не заметил этого. Ее отношения с отцом были натянутыми и в лучшие времена, а последние несколько месяцев, а может, и лет, они превратились просто в формальный обмен открытками к праздникам, случайные телефонные звонки и редкие встречи.
Элли прикусила губу и внезапно почувствовала угрызения совести. Как только она приезжала домой, до самого отъезда ее не покидало чувство тоски, одиночества и осознания того, что она — единственный ребенок в семье — расстраивает своего отца.
— Ваш отец все время уверял, что с ним все в порядке и нет никакой необходимости тревожить вас.
— Понимаю, — выдавила Элли, задыхаясь от гнева. — Никто там из вас и не подумал, что мне, его единственной дочери, не все равно, что с моим отцом.
— Честно говоря, нет. — Ее собеседник сделал небольшую паузу. — Он был непреклонен, мисс Миллз. Так что я не видел причины идти против его желания. К тому же вы ведь не часто появлялись здесь. Кажется, последний раз вы приезжали сюда два с половиной года назад на уик-энд.
Она покраснела так, как будто в чем-то оправдывалась, хотя для этого не было никаких причин.