— Ну, потому, что я мужчина?
— Не говорите чепухи. Я взрослая и достаточно опытная женщина.
— Может быть, в профессиональной области, но в области личных отношений, мне кажется, вы сторонитесь мужчин.
— С чего вы взяли? Я, между прочим, в свое время была даже помолвлена.
Похоже, он не слышал об этом.
— По-видимому, помолвка мешала вашей работе, — заметил он спокойно и, не дождавшись ее ответа, продолжал: — Но меня вам бояться нечего.
— Я уже сказала вам, что не боюсь. И поскольку мы соседи, надеюсь, что у нас будут добрые дружеские отношения. И при чем тут страх? Чего мне бояться?
— Неужели вы не боитесь, что я могу наброситься на вас? У меня такое чувство, что вы представляете, как я пристаю к вам и как вы реагируете на это.
Наступило короткое молчание, показавшееся им, однако, очень долгим.
— Знаете, вы не мой тип, — продолжил Джеймс после паузы. — Я ведь был женат на деловой женщине вроде вас, так что у меня есть кое-какой опыт.
Элли посмотрела на него в недоумении.
— Вы говорите так, будто любая женщина, которая работает, не заслуживает внимания. Вспомните: мы живем в двадцатом веке!
— Я имел в виду не женщин, которые работают, — хладнокровно сказал Джеймс. — Я говорю о женщинах, которые делают карьеру.
— А что плохого, если женщина хочет добиться чего-то в жизни?
— Абсолютно ничего.
— У меня тоже был опыт общения с мужчиной вроде вас, и я бы врагу такого не пожелала.
— Да неужели? — Он даже слегка подался вперед.
А она готова была ударить себя за то, что эта фраза вырвалась у нее.
— Здесь прекрасно кормят, — повернула она разговор и бросила на него холодный как сталь взгляд.
Джеймс слегка улыбнулся.
— Не напрягайтесь, — сказал он беззаботно. — Я не собираюсь копаться в вашем прошлом. Мне все равно, что вы делали, чего не делали и что вы делаете сейчас. Но зато мне не безразлична судьба вашего отца. Я собираюсь проконтролировать, как вы выполните ваши обязанности дочери, а затем можете лететь в Лондон к своему бойфренду и к своей работе.
— Должно быть, вы помешались, если возомнили, что можете указывать мне, что делать.
Он улыбнулся ей, но в этой улыбке не было ничего веселого, просто определенная доля уверенности в себе, и это разозлило ее.
— Я, как и обещала, останусь здесь, пока не найду замену доктору Сельверну. У меня своя жизнь, и мне нужно вернуться к ней.
— Небольшая поправка. Вы рассматриваете вашего отца как случайную обременительную проблему. Я не могу заставить вас думать по-другому, но и не позволю вам вернуться в Лондон до тех пор, пока вы не проникнетесь тем, что на самом деле делается здесь.
— Вы не позволите мне? Да кем вы себя считаете?
— Человеком, которому знакомо слово «сострадание».
Элли почувствовала, что покраснела. Она не стала повышать голос. Она не любила кричать, но сейчас, черт возьми, почувствовала, что теряет над собой контроль. Да как он смеет так говорить?!
— А я, значит, хоть и врач, но лишена чувства сострадания! Ведь именно это вы хотели сказать?
— Я думаю, что сострадание, как и милосердие, начинается дома.
Они уставились друг на друга, и Элли поняла всю бесполезность дальнейшего спора. Не стоило тратить силы, чтобы переубеждать его. Она опустила глаза и крепко сжала руки в кулаки. Черт с ним, пусть Джеймс думает, что выиграл этот раунд. Но если он решил заставить ее остаться здесь навсегда, то зря тратит слова.
— Уверяю вас, я всем сердцем сочувствую отцу. — Она попыталась улыбнуться.
— Ну и отлично. Теперь о другом. Я улетаю довольно рано утром в четверг, около семи. Так вы присоединяетесь ко мне?
— Да, пожалуй, — сказала Элли, овладев голосом. — Если, конечно, вы уверены, что хотите взять меня с собой.
Она встала, чтобы выйти в туалет. Стоя перед зеркалом в дамской комнате и подкрашивая губы, Элли подумала: если она собирается остаться здесь на месяц, ей незачем поддерживать с Джеймсом эти нелепые отношения. Ни к чему подпускать его так близко.
Вся ее жизнь подчинена строгому расписанию, и это повелось с детства. Ее отец всегда был человеком неразговорчивым и властным, он послал ее в пансион в семь лет, и с раннего возраста она научилась быть независимой и целеустремленной. Несмотря на то что между ней и отцом не было сказано ни слова, она сама догадалась, что способность добиваться успеха — это та единственная вещь, которую отец хотел бы видеть в ней.
Так почему же Джеймс Келлерн и его мнение о ней так тронули Элли? Почему ей так трудно соблюдать дистанцию с ним, как это с легкостью удавалось со всеми прочими мужчинами? Может, потому, что она снова оказалась дома, но чувствовала себя здесь чужой?
Когда Элли вернулась в зал, Джеймс все еще сидел за столиком, а ее стул был занят. Остановившись на полпути, она стала наблюдать за женщиной, подсевшей к нему. Они смеялись. Женщина — стройная, с волосами цвета меди, с огромными, широко открытыми глазами и большим чувственным ртом — наклонилась к Джеймсу.
Элли быстро подошла к столику. Женщина с огненно-рыжими волосами взглянула на нее, все еще смеясь. И начала извиняться за то, что села на ее место.
— Простите, но я заметила Ангела за этим столиком и просто не смогла отказать себе в том, чтобы подойти поздороваться с ним.
— Заметили Ангела? — Элли посмотрела на Джеймса, и брови ее поползли вверх от удивления.
— О, это прозвище Джеймса, которое я придумала. Я всегда его так называю.
— Элли, познакомься, это Аманда Эванс. Манди, это Элеонор Миллз. Она приехала сюда, чтобы заменить Джорджа.
— Я была очень расстроена, когда услышала, что случилось с вашим отцом, — сказала Аманда, вставая и протягивая Элли руку. Ее ярко-зеленое вечернее платье, которое казалось чересчур открытым сверху, страдало тем же недостатком и снизу. Оно плотно облегало пышное тело женщины.
— Спасибо. — Элли автоматически пожала ее руку.
— Садитесь на свое место. Мне все равно пора идти. Последние пятнадцать минут моя сестра как на иголках — так ей не терпится покинуть ресторан. — Снова последовал веселый смешок. — Мы собираемся прошвырнуться еще куда-нибудь. Может быть, присоединитесь к нам?
— Давай, Джеймс, не стесняйся, — сказала Элли. — А для меня единственное развлечение сейчас — это лечь спать.
— Везет же, — сказала Аманда с горловым смехом. — Уверена, Ангел позаботится о вас.
Она отошла от столика, держась как женщина, знающая, что все глаза мужчин обращены на нее.
— Вы бы могли дать понять ей, что между нами нет близких отношений, — холодно обратилась Элли к Джеймсу.