— Почему ты ничего не сказала мне о ребенке? — внезапно поинтересовался он, положив ногу на ногу и пристально глядя на девушку.
— Не знаю. Может быть, когда-нибудь… — Помолчав, она вздохнула. — Хотя, скорее всего, нет. Да и зачем?
Очень аккуратно поставив кружку на стол, Энгус ответил ледяным тоном, под которым скрывалась ярость:
— Зачем?! В самом деле, зачем сообщать мне о ребенке, отцом которого я являюсь?
— Вот и я говорю: незачем, — храбро ответила Лиза, сомневаясь, стоило ли это говорить. — Я не хотела мешать вашей жизни. — И неловко замолчала, раздумывая, прибьет ее на месте Энгус за такие слова или нет.
— Значит, ты хотела как лучше? — констатировал он. — Но, к твоему сведению, моя жизнь полетела вверх тормашками, как только я тебя встретил!
— Так я и говорю: зачем разрушать ее еще больше? И я хочу, чтобы вы поняли: я не предъявлю к вам никаких претензий и ничего от вас не приму. Никто из нас тогда не подумал о предосторожностях, но раз уж так случилось, что я забеременела, то это только моя проблема.
— Потрясающе! Значит ли это, что я должен немедленно уйти и забыть сюда дорогу?
— Совершенно верно. Это будет наилучшим разрешением проблемы.
— Значит, ты так решила? — Сарказм Энгуса в соединении с ледяным тоном заставил Лизу побледнеть.
— Да. То, что случилось, — моя, и только моя, проблема. Повторяю, вы, как и прежде, ничем не связаны.
— Твоя проблема! — в ярости взревел он. — А я остаюсь в стороне!
— Конечно, — поспешила заверить его Лиза. — Я знаю, вы очень ответственный человек, но поймите, я совершенно не хочу мешать вам или менять вашу жизнь. Ребенок мой, а значит, и все проблемы, с ним связанные, мои.
— Как мило с твоей стороны так позаботиться обо мне. — Его губы изогнулись в насмешке.
— Всегда-то я виновата! — с неожиданной резкостью заметила Лиза. — Забеременела — виновата, не сообщила о ребенке — виновата, не желаю, чтобы вы и близко к нему подходили, — опять виновата!
— Всегда считал, что у женщин нет и не было ума.
— Прекратите оскорблять меня!
— Допускаю, что это твое интересное положение слегка притупило твой рассудок и ты не можешь трезво оценить создавшуюся ситуацию.
— И что же это за ситуация? — Передвинувшись на край кресла, она попыталась совладать с эмоциями. Подобные ссоры вредны ребенку. Приложив руку к животу, она почувствовала легкий толчок. Ей показалось или же толчок был в самом деле сильнее обычного? Это было вызвано спором или же волнением, переполнявшим ее?
Как же Лизе хотелось никогда больше не видеть Энгуса Гамильтона! Едва появившись, он не оставил и следа от ее прежнего спокойного, без тревог и волнений, существования. Почему он никак не поймет, что она в самом деле не хочет портить его налаженную жизнь нежеланным младенцем? Он живет насыщенной жизнью, в бесконечных разъездах, ведь мир рекламы так мимолетен и разнообразен. И среди всего этого нет места малышу, ведь он требует к себе столько внимания. Может, Энгус и прекрасный бизнесмен, но как отец он никуда не годится.
— Правда состоит в том, что ты горько сожалеешь о происшедшем между нами и желаешь, чтобы я сгинул с лица земли и не напоминал о том печальном эпизоде жизни. К несчастью для тебя, этого не произойдет. В том, что случилось, пятьдесят процентов моей вины.
— Ребенка я воспитаю сама, — упрямо повторила Лиза. — Я хорошо понимаю, что вы…
— Ты собираешься растить ребенка на свою зарплату? — усмехнулся он.
Лизе нечего было сказать. Она тяжело вздохнула, поняв, что он с легкостью отметет любые ее возражения, при этом унизив еще больше.
— Ты не ответила, — настаивал Энгус, и Лиза, пожав плечами, пролепетала:
— Ну… в общем, да.
— Какова твоя обычная зарплата?
— Сколько можно повторять, что не деньги определяют суть человека! — взорвалась наконец она. — Какая разница, сколько я получаю? По-вашему, если бы я жила в большом собственном доме с садом и могла бы каждый год возить ребенка отдыхать за границу, то была бы лучшей матерью? Неужели вы думаете, что за деньги можно купить абсолютно все? Тогда мне очень жаль вас!
— Так сколько? — Холодные голубые глаза, казалось, проникали в душу, и Лиза нехотя сказала то, что он хотел знать. Она готова была сказать что угодно, лишь бы он ушел. — Неужели ты в самом деле думаешь, что я позволю моему ребенку жить на такие гроши? Ведь я же богат.
— Я не возьму у вас ни пенса.
— А деньги предназначены не тебе.
— Разумеется. Но все равно, я не приму ваших денег. Дорогая одежда, игрушки — это вовсе не показатель счастья ребенка. Помолчите, я еще не закончила, — видя, что Энгус собирается возразить, прервала она. — Это только избалует ребенка. Сама я провела детство, разъезжая с родителями туда-сюда, и это расстраивало меня. Да, я знаю, что мы сейчас говорим не обо мне, а о ребенке, но у нас похожие ситуации: вы тоже без конца мотаетесь по всему свету. Ребенку будет с вами плохо.
Лиза снова вспомнила, как спрашивала маму: «Почему мы не можем жить на одном месте, в одном и том же доме? Почему у меня папа не такой, как у остальных?» Увы, эти вопросы оставались без ответа.
Кроме того, они никогда не понимали друг друга. Их отношения напоминали волны в море: вначале шел целый вал благих намерений, а затем — их спад. Со временем Лиза стала общаться с родителями только по мере необходимости. Все, что их интересовало, — это работа, а остальное считалось ненужным и неинтересным.
Даже я, грустно подумала Лиза, их мало интересовала.
История повторялась и с Энгусом Гамильтоном. Ему она тоже была безразлична, и он тоже постоянно переезжал с места на место. И что с того, что любовь к нему полностью поглотила ее?
Она бы не смогла жить с ним, урывая кусочки счастья от его немногочисленных и кратких визитов, жить, зная, что он может появиться в любой момент, чтобы потом опять уехать, снова разбередив раны. Его жизнь — это бесконечное карабканье вверх, на гору успеха в мире бизнеса, и не успеет он покорить одну вершину, как перед ним вырастает следующая, еще более высокая. И так — без конца…
— Я не собираюсь быть «отцом на выходные», я хочу быть со своим ребенком триста шестьдесят четыре дня в год, меньшее меня не устраивает. Но вместе с тем я признаю, что лучшей матери, чем ты, у него не будет. — Энгус поднялся и подошел к окну, за которым открывалась весьма прозаическая картина — небольшая ухоженная автомобильная стоянка, за которой, через дорогу, стояли маленькие, почти игрушечные, домики, очень опрятные и непохожие друг на друга. — Но расти ему здесь, — Энгус выразительно кивнул в сторону окна, — я не позволю.
— И что вы предлагаете?
Он промолчал. Сунув руки в карманы брюк, Энгус продолжал смотреть в окно, как будто незамысловатый пейзаж прочно приковал его внимание.