— Я ни разу ничего не испек. Но однажды я прочитал рецепт… И понял, что никогда не смогу приготовить это. — Улыбаясь он прижался лбом к ее голове. — Я подумал, что, может, ты попробуешь.
Марисса провела кончиком языка по нижней губе.
— И ты не смог убедить ни одну женщину приехать сюда с тобой и прочитать этот рецепт?
Каллен схватил ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— Потому что я не хотел разделять свою жизнь ни с кем, пока не встретил тебя, — отрывисто сказал он и поцеловал ее. Поцелуй был долгим и глубоким. Голова Мариссы закружилась от удовольствия.
Она снова смотрела на него тем особенным взглядом. На этот раз, подумал он, ее взгляд предназначался только ему.
— Приятно знать.
Он улыбнулся ей озорной улыбкой.
— Итак, я готовлю омлет, а ты готовишь печенье. Идет?
— Хорошо, но ты должен приготовиться к тому, что печенье будет напоминать по вкусу шайбу.
Каллен нахмурился и положил руку ей на живот.
— Эй, что мы теряем? Мы можем заранее приучить ребенка к хоккею.
Марисса засмеялась.
— Теперь ты скажешь мне, что потрясающе играешь в хоккей.
— Ну, — протянул он, даря ей очередную улыбку, — может быть, не потрясающе, но чертовски хорошо. Вообще-то, я всегда играл в футбол. Син же потрясающе играл в хоккей.
— Твой брат.
— Ага. Мой младший брат. Кир — старший. Есть еще сестры, конечно.
«Продолжай улыбаться, — напомнила себе Марисса, — даже если ты никогда не увидишь этих людей».
— Конечно, — вежливо произнесла она.
— Фэллон — модель. Ну, она была моделью, пока не вышла замуж в прошлом году и… это длинная история.
— Да, — сказала Марисса еще вежливей. — Уверена в этом.
— А еще есть Меган. И Брайана. Мег — бухгалтер, но не похожа на бухгалтеров. Я имею в виду, немногие бухгалтеры прыгают с парашютом.
— Немногие, — повторила Марисса, пытаясь все время улыбаться.
— И Бри, — фыркнул Каллен. — Она наш доктор Дулитл. Знаешь, разговаривает с животными. Черт, о них можно говорить вечность. Ты сразу поймешь, какие они, как только увидишь их.
— Да, наверное. И когда же я их увижу?
— Сначала ты познакомишься с Киром. Он и Кэсси живут всего в сотне миль отсюда. Даже меньше. — Он поднял голову. — У меня появилась прекрасная мысль. Мы можем навестить их?
— Хорошо. Хорошо, я… я… — Марисса задумалась. — Ты сказал… я думала, ты сказал, что не собираешься говорить им, что… что нам пришлось пожениться.
— И не скажу. — Каллен отбросил иссиня-черные локоны со щеки Мариссы. — Мы скажем им правду, дорогая, — мягко проговорил он, — скажем, что встретились несколько месяцев назад, хотели быть вместе, но… ну, так получилось, что мы встретились вновь пару недель назад. — Он улыбнулся и провел пальцем по ее раскрытым губам. — Ты согласна?
Марисса тяжело сглотнула.
— Согласна.
— Прекрасно. Тогда нам нужно много успеть. Сначала позавтракаем. Потом поедем в гавань, и я познакомлю тебя со своей двенадцатиметровой красавицей. В следующий раз, когда мы приедем сюда, мы обязательно на ней покатаемся.
— Не знаю. То есть, я не…
— Она тебе понравится, — сказал он, отметая ее возражения, — тебе только надо ее увидеть.
— Но не сегодня.
— Нет. Как я сказал, у нас уйма дел. Надо приготовить поесть. Потом поедем в гавань. Заедем в несколько магазинов и купим тебе сексуальную одежду.
— Сексуальную? — Марисса засмеялась. — Для беременной женщины?
— Да! — Он снова поцеловал ее. — А потом, — мягко продолжал Каллен, — мы навестим Кира. Как тебе?
Марисса уставилась на него. Эти слова звучали очень заманчиво, но она знала, что нельзя верить в сказки.
— Черт, — спохватился Каллен. — Я просто идиот. Ты, наверное, измучена, а я предлагаю…
Марисса подняла лицо и поцеловала мужа.
— Я вовсе не устала, — прошептала она. — Твой план звучит прекрасно.
— Уверена? Если ты хочешь отдохнуть…
— Каллен.
По ее тону он понял, что дискуссию пора заканчивать, но ему хотелось сказать последнее слово.
— Планы изменились, — сказал он. — Мы проведем здесь пару дней.
— Честно, я не…
— Я знаю. Мы поедем в гавань, походим по магазинам. — Он нежно положил ее на подушку. — А вот Кир и Кэсси могут подождать пару дней. У нас есть чем заняться.
Марисса нежно засмеялась, обняла его за шею и поцеловала.
— Как насчет завтрака? — томно переспросил он.
— Завтрак, — ее голос надломился, — тоже может подождать.
Он опустил голову и лизнул ее грудь.
— Твои соски по цвету напоминают розу.
— Они более чувствительны, чем всегда, — прошептала Марисса в ответ. — Ребенок…
— Я не наврежу ему?
— О нет. Нет. Мне нравится, когда… да. Когда ты делаешь это. Когда ты… о… О, Каллен…
Она потянулась к нему, и Каллен пододвинулся еще ближе.
— Посмотри на меня, хрипло попросил он. — Я хочу видеть твое лицо.
Марисса слышала его слова, чувствовала его прикосновения, ощущала, как он входит в нее. Она ощущала невероятное возбуждение. Она вскрикивала, целовала его губы, отдавалась ему и телом, и душой…
И она показала ему, как смогла, что на самом деле отдает ему свое сердце.
Они проснулись утром и порадовались ярко-голубому небу и золотому солнцу.
На острове Нантакет наступило бабье лето. Их ждали теплые дни и холодные ночи, согретые страстью.
Марисса теряла голову в объятиях мужа. Каллен был превосходным любовником: романтичным, открытым, требовательным. Его любовь можно сравнить и с бушующим морем, и с легким ветерком, овевающим дикие цветы на пустошах, — она могла быть и страстной, и нежной. Впервые в жизни Марисса чувствовала себя счастливой…
Она была счастлива, но все же не могла заставить себя произнести три слова, которые жили в ее сердце. Почему-то она не могла сказать Каллену: «Я люблю тебя».
И все-таки она была счастлива.
Они гуляли по бесконечным пляжам, пустынным в это время года. Каллен смеялся над ней, когда она собирала ракушки и цветные камешки, но именно он каждый раз послушно нес их домой.
Они съездили в гавань, где стояла его яхта. Марисса посмотрела на элегантное судно, потом на мужа и загорелась желанием выйти в открытый океан.