Из чемодана пахнуло плесенью. Стефани сморщила нос, пошла к окнам и распахнула их. Потом склонилась над аккуратно сложенной одеждой, которую она убрала семь долгих лет назад…
Пахло плесенью, но это было еще не самое худшее. В углу крышки была прогрызена маленькая дырочка, достаточного размера, чтобы через нее могли проникнуть и моль, и мыши. Два платья, сшитые на старинной швейной машинке; пара полиэстеровых брюк, которые выглядели почти как шерстяные; блузки, которые она так тщательно подбирала… все было испорчено.
– Сожги этот хлам, – потребовал Эйвери в первый же день ее появления в доме.
Она ужаснулась при одной только мысли, что ей предстояло выбросить то немногое, что осталось от ее прежней, настоящей жизни. И совершила свой первый акт неповиновения, припрятав чемодан на чердаке.
Стефани опустилась на краешек кровати. Она знала, что это глупо, но не хотела брать ничего, что не принадлежало ей лично. С учетом того кошмара, который она обнаружила в своем чемодане, ее выбор был ограничен джинсами, трикотажной рубашкой и кроссовками, что уже были на ней.
– Черт, – прошептала она и вскочила.
Еще глупее сидеть здесь и попусту тратить время на переживания.
– Переходим к плану номер два, Стеф, – бодро сказала она себе.
Вытерев грязные руки о джинсы, Стефани открыла дверь шкафа. Шкаф был забит дорогой одеждой от стены до стены. Стефани вынула одну вешалку, но тут же повесила ее обратно.
– Ты просто идиотка, – пробормотала она. – Одежда – это всего-навсего одежда, и ничего больше.
Именно так. И горькая правда заключалась в том, что она долго работала не покладая рук, чтобы заслужить все эти прекрасные вещи.
– Правильно! – сказала она и принялась снимать одежду с вешалок. Ей не нужно слишком много. Только чтобы хватило, пока она не найдет себе работу, не найдет способ обеспечивать себя… И Пола.
Но как? Как? Ей не так уж много нужно для себя, но деньги, чтобы обеспечить брату сносную жизнь…
Сквозь открытые окна послышалось шуршание шин по гравию дорожки.
Стефани взглянула на свои часики и нахмурилась. Кто бы это мог быть? Начало дня. Человек от Расселла должен приехать намного позже, а больше она никого не ждала…
Клэр.
Конечно. Это, должно быть, ее золовка; приехала позлорадствовать, напомнить ей, что она должна убраться отсюда до полуночи.
Раздался звонок. Стефани бросила взгляд в зеркало. Растрепанная. Без косметики. Трикотажная рубашка перепачкана, джинсы разорваны. Вид ужасный, под стать ее настроению.
Глубоко вздохнув, она направилась к лестнице.
Дэвид стоял на крыльце, засунув руки в карманы летних брюк. Оглядевшись, он тихо свистнул.
Огромный белый дом, веранда с колоннами, подъезд к дому такой сложный, что чуть ли не требуется карта. И огромное количество испанского бородатого мха, свисающего с деревьев.
Мило. Очень мило… если, конечно, чей-то жизненный идеал – декорация к фильму «Унесенные ветром». Ясно как день, что это совершенно не в его вкусе, и он почему-то подумал, что не по душе также и вдове Уиллингхэм.
Нахмурившись, Дэвид снова нажал на звонок. Паршиво, если ее нет дома. Наверное, надо было позвонить из машины, но точно рассчитать время приезда было невозможно…
Кого он обманывал? Он не позвонил потому, что прекрасно понимал, как могла отнестись Стефани к его предстоящему визиту, узнай она о нем заранее. И вот стоит теперь здесь нежданным гостем.
Дверь отворилась. Перед ним, уперев руки в бока, стояла Стефани Уиллингхэм.
– Знаешь что, Клэр? – выпалила она. – Можешь забирать этот паршивый дом и…
Она осеклась. На лице появилось выражение ужаса. Вряд ли Дэвид заметил это, потому что сам был в шоке.
Это была не та потрясающая изысканная женщина, о которой он мечтал. Сейчас Стефани была похожа на подростка. И выглядела – другого слова он подобрать не мог – просто чучелом.
Да, это была не та красотка.
Она была… намного красивей. Настолько прекрасна, что, когда он ее увидел, у него перехватило дыхание.
Он едва не лишился руки, которой держался за косяк.
– Вы!.. – сказала Стефани и попыталась захлопнуть дверь перед его носом.
Молниеносным движением он вовремя убрал руку, подставив плечо, и вздрогнул, когда его чуть не расплющило дверью.
– Спокойно, – сказал он.
– Как вы посмели? Как вы посмели?
– Миссис Уиллингхэм… Стефани…
В ответ она назвала его таким словом, от которого у него глаза полезли на лоб.
– Убирайтесь отсюда! Вы слышите меня? Убирайтесь – отсюда – немедленно, – проскандировала она, выталкивая его после каждого слова дверью.
– Эй! Эй, не делайте этого. Вы мне руку оторвете.
– Было бы неплохо для начала. Вы… вы…
– Послушайте, я знаю, что вам не доставляет радости видеть меня, но…
– Не доставляет радости? – ее голос зазвенел. – Убирайтесь с моего крыльца. Убирайтесь прочь от моего дома… Уби…
– Черт возьми, женщина, да выслушайте же меня!
– Нет, мистер Чэмберс. Это вы должны меня выслушать. – Она холодно прищурилась. – У меня под рукой дробовик.
– Вот это здорово…
– Мой покойный муж всегда говорил, что заряженное ружье – лучший друг мужчины, но поверьте мне, что это ружье не имеет ничего против того, чтобы стать и лучшим другом женщины.
Неужели у нее и в самом деле ружье? Дэвид не увидел его, но это еще ничего не доказывает.
– Миссис Уиллингхэм, – сказал он в своей самой утонченной примирительной судейской манере, – вы реагируете слишком остро.
– Топайте, мистер Чэмберс!
– Стефани, черт возьми…
– Один, один с половиной, один с четвертью…
– Что вы делаете?
– Считаю. В вашем распоряжении пять секунд, сэр. Другими словами, еще две – и, если я не увижу вашу спину, я выстрелю.
Дэвид вздохнул.
– Джек Расселл, – сказал он и в ту же секунду увидел, как ее брови полезли вверх.
Он сделал усилие, извернулся, освободил плечо и всей тяжестью налег на дверь.
Деревянная дверь застонала и поддалась. Стефани закричала, потому что он по инерции налетел на нее. Оба упали на пол.
Дэвид ударился локтем. Он смутно ощутил боль и подумал, что рука будет болеть еще долго.
Но самое главное – он ощутил ее.
Стефани. Ее нежность. Ее грудь, явно без лифчика, под рубашкой. Шелковое прикосновение ее волос к своим губам. Тонкий, неподражаемо чувственный аромат женщины, цветов и пота…