– Не думаю, что могла бы найти более подходящие слова.
Дэвид развернул салфетку и положил ее на колени. Стефани сделала то же самое.
– Приятного аппетита, миссис Уиллингхэм, – любезно сказал Дэвид.
– Приятного аппетита, мистер Чэмберс, – ответила Стефани и, взяв вилку, подцепила на нее креветку.
* * *
Было произнесено много тостов и выпито много вина. Свадебный торт был разрезан на кусочки. Блюмы и Краудеры по-прежнему старались держаться подальше. Время от времени они подходили только для того, чтобы с жадностью отведать новое блюдо, поставленное на стол.
– Мы просто обожаем танцевать, – поведала Бобби Блюм между мясом с шампиньонами и салатом.
– И мы тоже, – сказал Хэйден Краудер. – Мы ведь никогда не сидим подолгу за столом на этих вечеринках, кто бы ни оказался нашим соседом, правда, солнышко?
– Никогда, – подтвердила Онория и вскочила на ноги. – Мы никогда не засиживаемся, ни при каких обстоятельствах.
Дэвид с легкой улыбкой наблюдал, как заторопились обе пары. Потом отодвинул тарелку, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– Да, – сказал он через минуту. – Это одна из тех свадеб, которых никогда не забудешь.
Стефани подняла глаза.
– Да. Мне тоже так кажется.
У противоположной стены зала стояли группкой Блюмы и Краудеры и смотрели на стол номер семь, словно ожидали, что вот-вот нагрянет полиция или люди со смирительными рубашками. Дэвид ничего не мог с собой поделать. Он засмеялся.
У Стефани подрагивали губы.
– Ничего смешного, – строго сказала она и… тоже рассмеялась.
Он посмотрел на нее. Ее щеки залил нежный румянец, а в глазах появился блеск. Она была молода и красива, и он вдруг понял, что обманывал себя, убеждая, что она не самая красивая женщина в этом зале.
А он иронизировал весь прошедший час. Черт побери, наверное, спятил! Все, что он делал с тех пор, как положил на нее глаз, было безумием. Надо было сесть рядом, представиться, спросить, нельзя ли увидеть ее снова. Надо было сказать, что она самая красивая женщина из всех, кого ему доводилось когда-либо встречать…
Он мог еще все это сделать. Еще не поздно. Видит Бог, это лучшая мысль, что пришла ему в голову за последние два часа.
– Миссис Уиллингхэм… Стефани! По поводу того, что произошло раньше… – Она подняла голову. Дэвид улыбнулся. – Я хочу сказать, в церкви…
– Ничего не произошло, – поспешно сказала она.
– Да будет вам! Что-то произошло. Я посмотрел на вас, вы посмотрели на меня…
– Мистер Чэмберс.
– Дэвид.
– Мистер Чэмберс. – Стефани сложила руки на коленях. – Послушайте, я знаю, что вы не виноваты. То есть я знаю, что, вероятно, Энни все это подстроила.
– Вероятно? – Он засмеялся. – Конечно, подстроила. Вы не замужем. Вы ведь не замужем, не так ли?
Стефани кивнула.
– Я вдова.
– Ну а я разведенный. Так что Энни просмотрела список гостей, увидела мое имя, увидела ваше, и этого было достаточно. Это у нее в крови, хотя не могу понять почему, зная, как сложилась ее собственная личная жизнь.
Краска залила лицо Стефани.
– Уверяю вас, мистер Чэмберс, я не испытываю абсолютно никакого желания когда-нибудь снова выйти замуж.
– Стоп! – Дэвид воздел руки к небу. – Давайте все по порядку, миссис Уиллингхэм. И пока кто-то из нас не сделает следующий шаг, позвольте мне вас заверить, что я скорее буду вальсировать с миссис Блюм все три следующие недели, чем совершу глупость, еще раз связав себя узами брака. Никогда. Ни в этой жизни, ни в какой-то другой.
Стефани сдержала улыбку.
– В миссис Блюм нет ничего ужасного.
– Она наступает мужу на ноги, когда танцует, – ответил Дэвид, – и весит больше нас двоих, вместе взятых.
Стефани рассмеялась.
– Мистер Чэмберс…
– Дэвид. Мы уже нанесли друг другу так много оскорблений, что вполне можем называть друг друга по имени.
– Дэвид, возможно, мы неудачно начали, но… давайте забудем об этом! Договорились?
– С удовольствием, тем более что виноват я.
– Очень мило с вашей стороны, Дэвид, но и доля моей вины тоже есть. Я… я увидела, как вы посмотрели на меня в церкви, и… и подумала… – Она опять глубоко вздохнула. – Я пытаюсь сказать, что не собиралась быть такой… такой…
– Невежливой? – спросил он невинно.
Ее глаза заискрились смехом.
– Вы испытываете судьбу, – предупредила она, – вкладывая мне в уста свои слова.
Он подумал, что с удовольствием припал бы к ее устам.
– А я-то думал, – сказал он, качая головой, – что вдова Уиллингхэм собирается принести мне извинения за свое поведение. А еще говорят, что у южан хорошие манеры.
– Обычно мои манеры безупречны. А почему вы так уверены, что я с юга?
Он хмыкнул.
– А почему-у вы так уве-ерены, что я с ю-юга? – сказал он, смешно растягивая слова.
Стефани старалась сдержать улыбку, но это было невозможно.
– Я рада, что мой акцент вас забавляет, мистер Чэмберс.
– Уверяю вас, миссис Уиллингхэм, что я не смеюсь над вами. Больше того, мне нравится, как вы говорите. Это очень женственно.
– Если вы ждете, что я скажу, что мне нравится, как гнусавят у вас в Монтане, мистер Чэмберс…
– В Монтане? – Дэвид хлопнул себя по груди. – Господи, женщина, вы знаете, чем можно больно ранить мужчину. Я из Вайоминга.
Стефани вежливо засмеялась.
– Приношу свои извинения.
– Извинения приняты. И для справки: я говорю без акцента.
На этот раз ее улыбка стала теплой и открытой. У него был акцент. Он вызывал в воображении высокие горы и широкие просторы, места, где ночное небо усыпано звездами, а сочные луга простираются до самого горизонта…
– Я понял вас, – мягко сказал он.
Стефани заморгала.
– Что?
– Вы улыбнулись, – сказал Дэвид. – И я согласен.
– Согласны с чем? – спросила она в полном недоумении.
– Что мы плохо начали.
Она задумалась. Возможно, так и есть. Он казался довольно милым, этот друг Энни. И чувством юмора не обделен. Не то чтобы он ее заинтересовал. Но это не значит, что она не должна быть вежливой. Ведь это всего-навсего один день ее жизни. И что, собственно, он такого сделал, если хорошо подумать? Посмотрел на нее, вот и все. Просто посмотрел на нее и даже мысли не допустил, что ей это может быть неприятно.