– От Константина Ивановича. Он сказал, что в биографии парня полно загадок. В шестнадцать лет сбежал из детдома. Так, кажется. Там он оказался в тринадцать лет. О себе якобы ничего не помнил. Ничего, кроме имени. Даже фамилию назвать не пожелал. Фамилия Маршал на самом деле кличка, которую ему дали в детском доме, где он верховодил шпаной. Здесь он появился лет десять назад, быстро стал заметной фигурой в одной из криминальных группировок. Теперь работает в охранной конторе, но чем они там на самом деле занимаются... В общем, к нему давно присматриваются.
– Ты разговаривал о нем с Константином Ивановичем?
– Да. Разговаривал. Вряд ли это должно тебя удивлять. Алексей сколько угодно может меня подозревать, но настойчивость, с которой он пытается внушить тебе определенные мысли... этому должна быть причина.
– Ты хочешь сказать...
– Я хочу сказать, что ты совсем не знаешь этого человека. Ты доверилась ему, потому что он смог убедить тебя, что ищет убийцу. И что убийца этот – твой троюродный брат. Но то, что ты знаешь об Алексе, ты слышала все от того же Алексея. Кем в действительности были люди, с которыми ты разговаривала? Бывший фээсбэшник, бывший спасатель... У тебя есть уверенность, что они те, за кого Алекс их выдавал? Ты видела их документы? У тебя была возможность проверить полученные сведения? Нет. Что правда в их россказнях, а что ложь?
– Но ведь Кешка рассказал, как погиб Рамон. Я сама слышала. Алекс...
– Пусть с этим разбираются в ФСБ. Я не специалист по киллерам, у меня, слава богу, другая профессия. Но меня очень волнует твоя безопасность. Оттого я и обратился к Константину Ивановичу. – Мартин подошел и обнял меня. – Давай больше не будем об этом. День выдался скверный, но в наших силах сделать вечер приятным. – Он улыбнулся и добавил: – И ночь тоже.
Настя позвонила в половине первого. Я схватила мобильный с прикроватной тумбочки, удивляясь столь позднему звонку и подсознательно ожидая дурных новостей. В последнее время они стали привычными.
– Мартин спит? – спросила Настя, голос ее звучал тревожно.
– Да, – ответила я, хотя Мартин не спал, лежал рядом, с нетерпением ожидая, когда я закончу разговор.
– Ты не могла бы приехать ко мне прямо сейчас? – неуверенно предложила подруга. – Хотя что ты ему скажешь? Подождем до утра. Приезжай утром, надо поговорить.
– О чем?
– Сегодня после нашего разговора я вдруг вспомнила... наверное, это глупость, но мне почему-то не по себе.
– Что вспомнила?
– Это касается Алекса... Наверное, все-таки глупость.
– Я разбужу Мартина, и мы приедем, – предложила я. Мартин недовольно поморщился.
– Нет, встретимся завтра, вдвоем. Хорошо? – добавила она поспешно. – Извини, всякая чушь лезет в голову. Спокойной ночи.
Первым моим побуждением было немедленно ехать к Насте и узнать, что такое она вспомнила, но Мартин этому воспротивился:
– Ехать к ней ночью, что за спешка? И что подумают ее родители?
– Они на даче.
– Все равно. Она сама сказала, это подождет до утра. Утром встретитесь и поговорите. Иди ко мне, – нетерпеливо позвал он.
В ту ночь мы так и не уснули, и только часам к пяти я задремала на плече Мартина, ни разу не вспомнив о странном звонке подруги. А в половине шестого тишину квартиры разорвал телефонный звонок.
– Черт, – пробормотал Мартин, не торопясь подниматься с постели. – Что за олух звонит в такое время?
– Я сниму трубку, – сонно прошептала я, поражаясь собственному благородству.
– Нет-нет. Спи, милая.
Он поднялся и пошел в холл, телефон продолжал надоедливо трезвонить.
– Да, – услышала я голос Мартина. Потом пауза, Мартин внимательно слушал кого-то, а я приподнялась в постели, чтобы видеть его через открытую дверь. – Не может быть... но... боже... Да, я постараюсь... не беспокойся.
Он повесил трубку и медленно повернулся. Лицо его было растерянным, он провел по нему ладонью, а я испуганно спросила:
– Что случилось?
Мартин торопливо приблизился, обнял меня, я почувствовала, как дрожат его руки.
– Что случилось? – повторила я, отстраняясь и заглядывая в его глаза.
– Звонил Толик... Настя... – сказал он и замолчал. – Она... девочка моя... – Мартин притянул меня к себе, а я забормотала:
– Нет, ради бога, нет, – уже зная, что услышу.
В три часа ночи Настя выбросилась из окна своей спальни. Крик услышали соседи и вызвали «Скорую» и милицию. «Скорая» ей была не нужна, подруга жила на шестом этаже и упала прямо на асфальтовую дорожку перед домом. Она якобы находилась в состоянии депрессии, последнее время поводов для этого было сколько угодно. Я ни секунды не верила, что Настя могла это сделать сама. Чудовищная повторяемость событий сводила с ума. Сестра позвонила моей маме и через несколько часов была мертва. А теперь... Никаких следов вторжения в квартиру Насти не нашли, ничто не указывало на присутствие там постороннего человека, но для меня это были пустые слова. Я не могла простить себе, что не поехала к ней ночью. Я была уверена: не послушай я тогда Мартина, смогла бы спасти ее.
О телефонном звонке я рассказала следователю и все пыталась понять, что могла вспомнить Настя. Из милиции мы возвращались вместе с Толиком. Я нервничала оттого, что мне казалось: на следователя мой рассказ особого впечатления не произвел. Он был уверен, что это самоубийство. Я не выдержала и накричала на него. Толик пытался меня успокоить.
– Оттого, что ты так ведешь себя, только хуже, – вздохнув, заметил он.
– Ты что, не понимаешь, это он убил ее.
– Кто, Алекс?
– Да. Она вспомнила что-то важное, и он ее убил.
– Белка, это чушь. Успокойся, и сама поймешь... Как Алекс мог об этом узнать? Прослушивал ее телефон? Или телефон Мартина?
– Почему бы и нет?
– Да ничего она не вспомнила! Ничего такого, что могло бы ему повредить.
– Откуда тебе знать?
– Она мне тоже звонила. Часов в двенадцать. Если честно, я решил, что Настя выпила... такой странной она мне показалась. Спросила, помню ли я случай, когда Алекс поранил ногу. Он якобы наступил на какую-то железяку и проткнул икру насквозь. Вы с Настей ужасно испугались, а он вытащил железяку из ноги, залепил рану подорожником и пошел как ни в чем не бывало.
– Ты это помнишь? – нахмурилась я.