– Да. Ваш комиссар полиции как раз находился в это время в Космотауне и едва не стал свидетелем убийства.
– Знаю. Он мне рассказал.
– Это, Элайдж, еще одно доказательство того, что время преступления было точно рассчитано. Ваш комиссар в прошлом сотрудничал с доктором Сартоном, и именно с ним доктор Сартон собирался обсудить первоочередные мероприятия, связанные с внедрением в ваш Город таких роботов, как я. На встрече в то утро должны были рассматриваться вопросы, касающиеся этого проекта. Естественно, убийство помешало осуществлению этих планов или, по крайней мере, отодвинуло его на какое-то время. И то, что это случилось, когда ваш собственный комиссар полиции находился фактически в пределах Космотауна, ставит землян в еще более неловкое положение, впрочем так же, как и нас. Но я хотел сказать о другом, – продолжал Р. Дэниел. – Ваш комиссар побывал на месте преступления, и мы поделились с ним своим предположением о том, что убийца, скорее всего, проник в наш город через открытое пространство. Подобно вам, он воскликнул что-то вроде «невозможно!» или «немыслимо!». Конечно, он был очень встревожен, и, возможно, из-за этого ему трудно было уловить суть дела. Тем не менее мы настаивали на том, чтобы он незамедлительно начал проверку этой версии.
Бейли вспомнил о разбитых очках комиссара и, несмотря на мрачные мысли, улыбнулся краешком рта. Бедняга Джулиус! Еще бы ему не встревожиться! Не мог же Эндерби рассказать о своей беде высокомерным космонитам, для которых любой физический недостаток был отвратителен и являлся характерным признаком генетически не селекционированных землян. По крайней мере, он не мог этого сделать, не уронив достоинства, а комиссару полиции Джулиусу Эндерби престиж был очень дорог. Что ж, бывают случаи, когда землянам необходимо держаться вместе. От Бейли робот никогда не узнает о близорукости Эндерби.
– Один за другим были обследованы все выходы из Нью-Йорка, – продолжал тем временем Р. Дэниел. – Знаете, Элайдж, сколько их оказалось?
Бейли покачал головой, затем рискнул высказать догадку:
– Двадцать?
– Пятьсот два.
– Сколько?
– Сначала их было гораздо больше. Пятьсот два – это те, что еще функционируют. Ваш Город, Элайдж, – олицетворение медленного развития. Когда-то он стоял под открытым небом и люди свободно входили и выходили из него.
– Конечно. Я знаю это.
– Так вот, когда его только закрыли, в нем оставалось еще много выходов. Пятьсот два сохраняются до сих пор. Остальные перестроены или заделаны. Мы, конечно, не включаем в их число пункты доставки и отправки авиагрузов.
– Так что дало обследование выходов?
– Это оказалось безнадежным делом. Они не охраняются. Мы не смогли найти ни одного чиновника, который бы за них отвечал. Кажется, никто даже и не подозревал об их существовании. При желании каждый мог в любое время выйти через любой из них, когда ему вздумается. Его никто никогда бы и не заметил.
– Что-нибудь еще? Оружие, я полагаю, исчезло.
– Разумеется.
– Какие-нибудь улики?
– Ничего. Мы обшарили все вокруг Космотауна. Роботы с овощеводческих ферм оказались совершенно никудышными свидетелями. Они мало чем отличаются от обычной автоматизированной техники. А людей там не было.
– Ясно, И что дальше?
– Коли расследование в Космотауне не дает пока никаких результатов, мы продолжим его в Нью-Йорке. Наша задача – выследить все возможные подрывные группы, выявить все организации инакомыслящих…
– Сколько времени вы намерены потратить на все это? – перебил Бейли.
– Как можно меньше и в то же время столько, сколько потребуется.
– Ну что ж, – задумчиво проговорил Бейли, – вам явно не повезло с напарником в расхлебывании всей этой каши.
– Я так не думаю, – возразил Р. Дэниел, – Комиссар очень высоко отзывался о вашей преданности делу и о ваших способностях.
– Очень мило с его стороны, – усмехнулся Бейли и подумал; «Бедняга Джулиус! Совесть его мучает, вот он и лезет из кожи вон».
– Мы не полагались лишь на его слова, – продолжал Р. Дэниел. – Мы сами навели о вас справки. Вы открыто выражали недовольство по поводу того, что в вашем департаменте начали использовать роботов.
– Да. Вам это не нравится?
– Отнюдь. Ваши взгляды – это, конечно, ваше дело. Но мы были вынуждены очень внимательно изучить ваш психологический портрет. Оказалось, что, несмотря на свою сильную неприязнь к роботам, вы согласились бы сотрудничать с одним из них, если бы увидели в этом свой долг. У вас удивительно высокое чувство ответственности и уважения к законной власти. Это как раз то, что нам нужно. Комиссар Эндерби дал вам верную оценку.
– А лично вас не задевает мое негативное отношение к роботам?
– Если оно не мешает вам работать со мной и помогает мне в выполнении моего долга, какое это имеет значение? – спросил Р. Дэниел.
Бейли почувствовал раздражение.
– Ну что ж. Я испытание прошел, а как насчет вас? Что вас делает сыщиком? – вызывающе спросил он.
– Я не понимаю вас.
– Вы созданы как машина для собирания информации. Как копия человека, фиксирующая факты жизни землян, необходимые космонитам.
– Для начала сыщику было бы неплохо ею быть – машиной для собирания информации, не так ли?
– Для начала – может быть. Но этого совершенно недостаточно.
– Конечно, мои цели были соответствующим образом скорректированы.
– Любопытно было бы узнать об этом поподробнее, Дэниел.
– Было найдено довольно простое решение. В мой банк побудительных мотивов вложили очень сильный импульс: стремление к справедливости.
– К справедливости! – воскликнул Бейли. Ирония постепенно исчезла с его лица и сменилась выражением искреннего недоверия.
Внезапно Р. Дэниел повернулся и уставился на дверь.
– За дверью кто-то стоит.
Он оказался прав. Дверь отворилась, и вошла Джесси, бледная, с плотно сжатыми губами.
– Джесси?! Что-нибудь случилось? – встревоженно воскликнул Бейли.
Она остановилась и отвела взгляд в сторону.
– Извини. Я должна была… – она замолчала.
– Где Бентли?
– Он переночует в молодежном общежитии.
– Почему? Я вовсе не просил тебя об этом.
– Ты сказал, что твой напарник останется у нас на ночь, и я подумала, что ему понадобится комната Бентли.
– В этом не было никакой необходимости, – вмешался Р. Дэниел.
Джесси подняла взгляд на Р. Дэниела и серьезно посмотрела на него.
Опустив голову, Бейли стал внимательно разглядывать кончики своих пальцев. При мысли о том, что сейчас могло произойти и чего он не мог предотвратить, он почувствовал внезапную слабость. Наступившая тишина зазвенела в ушах, а затем издалека, словно сквозь несколько слоев пластика, до него донеслись слова жены: