– Мы не тронемся с места до тех пор, пока все не выясним. Итак, начинай с самого начала. Ты пришла что-то сказать нам?
Он посмотрел поверх склоненной головы Джесси и встретился со взглядом Р. Дэниела.
Джесси заговорила тихим голосом, и чем дальше она рассказывала, тем уверенней он звучал.
– Это все они, медиевисты, ты-то их знаешь, Лайдж. От них с их болтовней просто прохода нет. Так было, еще когда я работала ассистентом диетолога. Помнишь Элизабет Торнбоу? Она была медиевисткой и постоянно твердила, что все наши беды от стальных Городов и что до их возникновения все было прекрасно… Я все спрашивала, откуда у нее такая уверенность, что все было именно так, особенно после того, как мы познакомились с тобой, Лайдж (помнишь наши разговоры?), и тогда она начинала приводить цитаты из этих роликов-фильмов, которые вечно ходят по рукам. Знаешь, типа «Позора Городов», Этого… как его… не помню его фамилии.
– Огринского, – рассеянно проговорил Бейли.
– Да, только большинство из них намного хуже. А когда я вышла за тебя замуж, она стала просто язвой. Сказала мне: «Полагаю, теперь, когда ты вышла замуж за полицейского, ты станешь настоящей городской дамой!» После этого мы почти не разговаривали, а потом перестала работать, на этом все и закончилось. Чего она мне только не рассказывала! И все, наверное, для того, чтобы меня поразить или выставить себя в романтическом свете. Понимаешь, она была старой девой, так и не вышла замуж до конца своих дней. Многие из медиевистов – обыкновенные неудачники. Помнишь, ты как-то сказал, Лайдж, что люди иногда принимают свои недостатки за недостатки общества и хотят переделать Города, потому что не знают, как исправить самих себя.
Бейли помнил свои слова, но теперь они казались ему пустыми и не заслуживающими внимания.
– Говори по существу, Джесси, – мягко сказал он.
– В общем, – продолжала она, – Лиззи все повторяла, что настанет день, и людям нужно будет объединиться. По ее словам, во всем были виноваты космониты, потому что они хотели, чтобы Земля оставалась слабой и деградировала. Это было одно из ее любимых словечек – деградировать. Бывало, она брала меню, которое я готовила на следующую неделю, фыркала и говорила: «Деградируем, деградируем», Джеймс Майерс иногда копировала ее на кухне, так мы просто умирали со смеху. Она говорила – это я уже про Элизабет, – что когда-нибудь мы покончим с Городами и вернемся к земле, а заодно сведем счеты с космонитами, которые стараются навсегда привязать нас к Городам, навязывая нам роботов. Только она никогда не называла их роботами. Она говорила «бездушные монстры», прошу извинить меня, Дэниел.
– Я не знаю значения прилагательного, которое вы употребили, – сказал робот, – тем не менее принимаю ваше извинение. Пожалуйста, продолжайте.
Бейли заерзал на месте. С Джесси всегда было так… Она подходила к сути своими собственными окольными путями, и никакие чрезвычайные обстоятельства не могли заставить ее рассказывать по-другому.
– Элизабет всегда старалась говорить так, как будто в этом движении, кроме нее, участвовала масса народа. Она, бывало, начнет: «На последнем собрании…», а затем смолкнет и смотрит на меня, наполовину гордая, наполовину напуганная, словно хочет, чтобы я начала ее расспрашивать о собрании – вот уж тогда она бы поважничала! – да боится, как бы я не навлекла на нее беду. Конечно, я никогда не спрашивала. Не хотела доставлять ей такого удовольствия… Ну вот, а после того как я вышла за тебя замуж, Лайдж, все это прекратилось, пока…
Джесси замолчала.
– Продолжай, Джесси, – попросил Бейли.
– Лайдж, ты помнишь, как мы поссорились? Ну, из-за Джезебел?
– Ну, так что же? – Бейли не сразу понял, что речь идет о полном имени самой Джесси, а не о какой-то другой женщине. Он повернулся к Р.Дэниелу и объяснил, как бы оправдываясь; – Полное имя Джесси – Джезебел. Оно не нравится ей, и она им не пользуется.
Р. Дэниел сдержанно кивнул, а Бейли подумал: «Вот дьявол, что я из-за него-то переживаю».
– Наш спор не давал мне покоя, Лайдж, – продолжала Джесси, – просто не выходил у меня из головы. Наверное, это глупо, но я все думала и думала о том, что ты сказал. То есть о том, что Джезебел была просто консервативна и что она боролась за обычаи своих предков против тех странных обычаев, которые принесли с собой чужаки. В конце концов, я тоже была Джезебел, и я всегда…
Она пыталась подобрать подходящие слова, и Бейли пришел ей на помощь:
– Отождествляла себя с ней.
.– Да, – сказала она, но тут же покачала головой и отвела взгляд в сторону. – Не в прямом смысле. Пытаясь подражать тому, что, как я думала, в ней было. Ну, ты знаешь… Я такой не была.
– Я знаю это, Джесси. Не глупи.
– Но все-таки я много размышляла о ней и постепенно начала думать, что сейчас многое происходит такого, о чем не ведали прежде. Ну например, у нас, землян, есть старинные обычаи, и вот пришли космониты со своими нравами и стали насаждать всякие новшества, нарушив тем самым весь уклад нашей размеренной, несуетной жизни. Может быть, медиевисты все же правы. Может, нам действительно следовало бы почаще обращаться к нашим добрым традициям… И вот я пошла на свою старую работу и нашла Элизабет.
– Так. И что же было дальше?
– Она сказала, что не понимает, о чем я говорю, и что к тому же я – жена полицейского, Я ответила, что это не имеет к делу никакого отношения, и в конце концов она согласилась кое с кем поговорить, И где-то через месяц она подошла ко мне и сказала, что все в порядке… Я вступила в их организацию и с тех пор ходила на все собрания.
Бейли с грустью посмотрел на нее:
– А почему ты ничего мне не сказала?
Голос Джесси задрожал:
– Я очень сожалею, Лайдж.
– Ну, сожалей не сожалей, этим делу не поможешь. Расскажи лучше о собраниях. Прежде всего, где они проходили?
Им овладело ощущение отстраненности, От оцепенения все чувства, казалось, онемели. То, во что он изо всех сил старался не верить, оказалось правдой – голой, не вызывающей никаких сомнений правдой. В каком-то смысле Бейли даже почувствовал облегчение от того, что теперь не было неопределенности.
– Здесь, – ответила Джесси.
– Здесь? Прямо на этом месте, на мотошоссе?
– Да, на мотошоссе. Вот почему мне не хотелось сюда ехать. Правда, для встреч лучшего места было не придумать. Мы собирались…
– Сколько вас было?
– Я не могу сказать точно. Человек шестьдесят-семьдесят. Это было что-то типа местной ячейки. Мы приносили складные стулья, легкую закуску и прохладительные напитки. Кто-нибудь произносил речь, обычно о том, как прекрасна была жизнь в старые времена и как однажды мы разделаемся с монстрами, то есть с роботами, а заодно и с космонитами. Честно говоря, речи были скучноваты, потому что каждый раз в них говорилось одно и то же. Мы просто-напросто пережидали, когда они закончатся. Мы давали торжественные клятвы, и у нас были тайные знаки, которыми мы могли приветствовать друг друга в повседневной жизни.