Амадейро бросил на него злобный взгляд.
— Какому космониту придет в голову пользоваться таким оружием во Внешних мирах? Мы живем без оружия и без насилия. Разве вы не понимаете, что именно поэтому я всю жизнь ищу способ уничтожить Землю и ее отравленное племя? Да, конечно, и у нас было когда-то насилие, но это было очень давно, когда Внешние миры только начали создаваться, и мы еще не избавились от земного яда, привезенного с собой, и не научились ценить безопасность, которую обеспечивают роботы. Разве мир и безопасность не дороже всего? Планеты без насилия! Планеты, управляемые разумом! Разве нужно уступать новые миры маложивущим варварам, которые, как вы говорите, всюду таскают с собой оружие?
— Однако, — пробормотал Мандамус, — вы готовы применить насилие, чтобы уничтожить Землю.
— Это насилие кратковременное и целенаправленное, это цена, которую мы заплатим за то, чтобы покончить с насилием навеки.
— Я в достаточной мере космонит, — сказал Мандамус, — и даже в этом случае выступаю за то, чтобы насилия было как можно меньше.
Они вошли в большое, действительно напоминавшее пещеру, помещение. Стены и потолок тут же осветились рассеянным, неярким светом.
— Ну, вы этого хотели, доктор Мандамус? — спросил Амадейро.
Мандамус огляделся вокруг и остолбенел:
— Невероятно!
В помещении оказался добрый полк людей, чуть более живых, чем статуи, но гораздо менее живых, чем казались бы, например, спящие.
— Они стоят, — прошептал Мандамус.
— Так они занимают меньше места.
— Но они стоят почти полтора столетия. Они не могут остаться в рабочем состоянии. Их суставы наверняка застыли, а органы разрушены.
Амадейро пожал плечами:
— Возможно. Но даже если суставы испорчены, их можно заменить. Была бы причина.
— Причина будет, — сказал Мандамус.
Он оглядел их лица. Все роботы смотрели в разные стороны, и казалось, вот-вот нарушат строй.
— У каждого своя внешность, — сказал он. — Они отличаются ростом, сложением и вообще…
— Да. Вас это удивляет? Мы же задумывали их как первооткрывателей новых планет. И потому хотели, чтобы они по возможности походили на людей и отличались друг от друга, как жители Авроры. Вам это кажется сентиментальным?
— Нет. Я рад, что они такие. Я прочел все, что мог, о двух первых гуманоидных формах, созданных Фастольфом, — Дэниеле Оливо и Джандере Пенеле. Я видел их голограммы, и мне они показались одинаковыми.
— Да, — нетерпеливо сказал Амадейро, — они были не только одинаковые, они практически были карикатурой на идеального космонита. Это уже романтизм Фастольфа. Я уверен, что он создал бы расы взаимозаменяемых гуманоидных роботов обоих полов с этаким неземным добрым взглядом, который делал бы их полностью нелюдьми. Фастольф, может, и блестящий роботехник, но человек невероятно упрямый.
Амадейро покачал головой. «Быть побитым таким невероятно упрямым человеком…» — подумал он и тут же отогнал эту мысль. Его побил не Фастольф, а тот проклятый землянин. Погрузившись в мысли, он не сразу услышал Мандамуса.
— Простите? — немного раздраженно сказал он. — Я спросил, вы сами проектировали их, доктор Амадейро?
— Нет, по странному совпадению их проектировала дочь Фастольфа Василия. Она столь же блестящий роботехник, как и он, но гораздо умнее, и это, очевидно, одна из причин их разногласий.
— Я слышал их историю… — начал Мандамус. Амадейро прервал его:
— Я тоже слышал эту историю, но она не имеет значения. Достаточно того, что Василия прекрасно делает свою работу, и можно не опасаться, что она станет когда-нибудь симпатизировать человеку, который хоть и является ее биологическим отцом, но навсегда останется для нее чужим и ненавистным. Она даже называет себя, как вам известно, Василией Алиеной.
— Да, я знаю. У вас есть записи мозговых рисунков этих гуманоидных роботов?
— Конечно.
— Для каждого?
— Конечно.
— Я могу получить их?
— Если на то будет причина.
— Будет, — твердо сказал Мандамус. — Итак, поскольку они предназначены для первооткрывательской деятельности, есть ли у них снаряжение для исследования планеты и работы в суровых условиях?
— Само собой.
— Отлично. Но могут потребоваться некоторые модификации. Как вы полагаете, Василия Фас… Алиена сможет помочь мне в случае необходимости? Она гораздо лучше знакома с рисунком мозга.
— Бесспорно. Но я не знаю, захочет ли она помогать вам. Я знаю только, что в данный момент это физически невозможно, потому что ее нет на Авроре.
— Где же она, доктор Амадейро? — Мандамус казался удивленным и разочарованным.
— Вы увидели эти гуманоидные формы, и я больше не хочу оставаться в их довольно-таки мрачном окружении. Вы заставили меня ждать достаточно долго, поэтому не обижайтесь, если я вас тоже заставлю потерпеть. Если у вас есть еще вопросы, мы можем обсудить их в моем кабинете.
Войдя в кабинет, Амадейро прервал беседу с Мандамусом.
— Подождите здесь, — повелительно произнес он и вышел.
Мандамус напряженно ждал Амадейро. Когда он вернется и вернется ли вообще? Может, его, Мандамуса, арестовали или просто плюнули на него? Может, Амадейро надоело ждать, когда он изложит суть дела?
Мандамус отказывался этому верить. Он выведал отчаянное желание Амадейро свести кое с кем счеты. Казалось, Амадейро не устанет слушать его, пока будет оставаться хоть малейший шанс, что Мандамус сделает месть возможной.
Рассеянно разглядывая кабинет, Мандамус подумал, не хранится ли здесь какая-нибудь информация, которая может помочь ему. Было бы неплохо не зависеть во всем от Амадейро. Но эта мысль была бесполезной. Мандамус не знал входного кода в записи, а кроме того, несколько роботов Амадейро, стоявших в нишах, немедленно остановят его при первой же попытке сделать что-либо недозволенное. Это сделают даже его собственные роботы.
Амадейро был прав: роботы настолько полезные, эффективные и неподкупные стражи, что мысль о преступлении, незаконном действии, даже простой хитрости никому не приходила в голову. Такая склонность попросту атрофировалась, во всяком случае, у космонитов.
Интересно, как поселенцы обходятся без роботов? Мандамус попытался представить себе, как происходят конфликты между людьми в обществе, где нет роботов, выполняющих роль амортизаторов. Ведь само присутствие роботов позволяет человеку чувствовать себя в безопасности. Как этим людям удается соблюдать правила нравственного поведения?
При таких обстоятельствах поселенцы могут быть только варварами, и Галактику нельзя оставить им. Амадейро был прав в этом отношении и вообще, тогда как Фастольф фантастически ошибался.