Никита предполагал (чисто теоретически!), что, да, когда-нибудь, в далеком будущем, он все-таки женится на приличной девушке, заведет семью, детей, и все будет правильно и хорошо. И он станет правильным и хорошим отцом семейства. И вообще, такой порядок вещей – правильный и хороший. Прелестное бюргерское счастье. Мещанские радости, как то: покупка квартиры, ремонт, облагораживание дачи, совместные поездки в торговый центр, устройство детей в садик, а потом в хорошую школу…
Только вот, боже мой, какой скучный, нестерпимо скучный – этот правильный сценарий жизни! Так пусть же добропорядочный хеппи-энд случится как можно позже.
Но то, что происходило сейчас, никак не напоминало правильный сценарий. Никитой двигало чувство долга? Да, долг женщине, которая его выходила, пожертвовала ради него многим. В том числе и особо ценным кольцом. Никита ей определенно теперь должен. Хотя… Какой, к черту, долг? Долг тут ни при чем! Просто сердце без нее, без Дины, не бьется. Жить без нее, без Дины, нельзя.
И собственной жизни ради Дины не жалко. Вообще, ничего не жалко. Как и ей для него, для Никиты, было не жалко.
Это же чудо, когда судьба посылает тебе такое чувство. Вот тогда не страшно и целый день в торговом центре толкаться с тележкой, и стены в новой квартире шпаклевать, и со строителями-таджиками на дачном участке ругаться, и прочее… Потому что мещанские радости и бюргерское счастье наполняются великим смыслом.
Любовью.
Тьфу ты, какое глупое, пошлое слово – любовь. Из дамских романов. Не мужское совсем слово… И вообще, мужчина должен не говорить о любви, а поступками доказывать свои чувства.
«Пойду и верну Дину. И плевать на все! Не убьет же меня этот псих, ее муж… Ну даже если убьет – так и что? Ради Дины и умереть не жалко», – решил Никита.
* * *
– Будешь дома, поняла? – повторил Руслан. Жена сидела рядом, такая тихая, задумчивая. Странная. Как будто другая, как будто ее подменили. И Руслану эти перемены ужасно не нравились. – Дина! – настойчиво повторил он. – Ты меня слышишь? Почему ты не отвечаешь?
– Какой смысл тебе отвечать… Это ты меня не слышишь, – устало произнесла Дина. – Ты со мной давно перестал говорить.
– Как это – перестал? А что я сейчас делаю? Дина, я тебе всю жизнь твержу, как люблю тебя, что ты для меня дороже всех на свете… Каких еще, на хрен, слов тебе не хватает?!
– Ты не говоришь со мной. Тебе со мной неинтересно. Ты… Я для тебя и не человек вовсе.
– Дина! Не пори чушь.
– Я не знаю, как у тебя это получилось, но ты меня держишь в постоянном страхе, в напряжении. Я сама уже не могу сказать тебе, о чем думаю, что чувствую, чего хотела бы… А вдруг ты опять будешь целую неделю меня за что-то пилить, пилить, пилить… Я тебя боюсь. А вдруг ты взорвешься, а вдруг ты меня опять ударишь?
– Это было в последний раз, – Руслан схватил ее руку, прижал к губам. – Я больше никогда тебя не ударю. Ты же сама прекрасно понимаешь, что я был вне себя от ревности… Это случилось один-единственный раз и больше не повторится, клянусь.
– Неправда. Ты бил меня и раньше. Только я почему-то не считала это битьем. А ты меня бил. Толкал… Сколько раз ты меня толкал, а я отлетала прямо в стену головой? Это не битье, что ли?
«Как она не понимает… – с раздражением, со злостью подумал Руслан. – Конечно, это не битье. Это было случайно. Ну я же живой человек, могу не сдержаться!» Но тем не менее он произнес:
– Прости. Прости меня за все. Такого тоже больше не произойдет.
– А мне все равно! – пожала плечами Дина. – Мне теперь все равно.
– Это из-за Лильки. Я так и думал, что ты начнешь ревновать…
– Нет. Я просто поняла, что как-то неправильно оценивала нашу с тобой жизнь. Я думала о ней одно, а на самом деле было другое. Все не так. Все, все не так. Я не хотела видеть… – глядя в сторону, пробормотала Дина.
– Ты из-за этого парня, да? Ты втрескалась в него, да? И чем он меня лучше? У него член длиннее, да? Ты скажи! – сквозь зубы произнес Руслан и схватил ее за плечо, развернул. – Чем он лучше меня?
– Я хочу уйти от тебя, – устало произнесла Дина. – Не из-за Никиты и не из-за Лили с Аришей. Я тебя не люблю. Я больше не люблю тебя, понимаешь, Руслан?..
– Не-ет, ты ревнуешь… Утром-то ты осталась со мной, а сейчас вот какие речи толкаешь… после того, что от Лильки узнала. Точно, точно. Ты не можешь простить мне Лильку.
– Лиля только повод. Только повод. Повод понять, что все было не так у нас с тобой… Но я не ревную. Мне противно, у меня самолюбие задето, да, но я – не ревную! – упрямо повторила Дина. – И ты, пожалуйста, не ругай ее, Лилю. Не гони. Живи с ней, пусть у Аришки отец будет. Пусть будет, мне не жалко.
– Я не хочу Лилю. Не хочу быть Аришке отцом. Только тебя хочу, слышишь!
– Я уйду. Все равно уйду.
– Я тебя не пущу, Дина! – улыбнулся Руслан. – Я тебя в доме запру, никуда не пущу.
– Пустишь. Если ты вздумаешь меня удерживать, я расскажу всем, что ты занимаешься контрабандой оружия. Рано или поздно мне ведь придется выйти из дома? – хладнокровно произнесла Дина, глядя ему прямо в глаза.
Руслан почувствовал, как улыбка сползает с его лица.
– Ты… меня шантажируешь, что ли?
– Да. И, кстати, это еще одна причина, почему я не хочу оставаться с тобой. Я не хочу жить рядом с преступником.
– Помнишь, ты сама говорила: любой человек может стать преступником. А хорошая жена должна поддержать…
– Что, я сообщницей твоей должна стать? – возмутилась Дина. – Не хочу. Это мой выбор. Не хочу!
Руслан сжал ее плечо чуть сильнее. Ему хотелось ударить Дину, он едва себя сдерживал. Пожалуй, это ее заявление больше всего его уязвило. А она, оказывается, предательница… Готова мужа заложить!
– Я сейчас уйду, а ты меня не смей задерживать, ладно? – тихо, спокойно произнесла Дина. – Ты меня не знаешь, Руслан. Мне тебя не жалко совсем.
– Донесешь, значит?
– Донесу. Если ты станешь меня удерживать, преследовать – донесу рано или поздно, не сомневайся.
– К нему, значит, к хахалю своему, сейчас побежишь?
– К Фиделю, в больницу. Что потом будет – не знаю. Мне все равно. Но к тебе точно больше не вернусь.
– Ох, Дина, пожалеешь ты… – начал Руслан, но договорить не успел.
Калитка в воротах хлопнула, и во двор влетела Лиля.
* * *
Рыжие волосы, прежде подобранные вверх, теперь рассыпались по плечам. Платье – в пыли, на щеках – пунцовый румянец. А зеленые глаза – огромные, неподвижные – пугали исступленным, каким-то фанатичным выражением. «Она очень сильно рассердилась, кажется…» – машинально отметила Дина.
– Ты сказал, что Ариша для тебя ничего не значит, да? – хриплым, сорванным голосом начала Лиля. – Ты сказал, что любил только Марьяшу, да?.. Ты это сказал?