– Ты Достоевского читала? «Преступление и наказание», в школе?
– Чи…читала, – ошеломленно пробормотала Вика. – Только не саму книжку, а пересказ… Саму-то книгу муторно читать. Я и «Войну и мир» тоже в пересказе читала, потому слишком большая она, в несколько томов. Не осилить! А почему ты спрашиваешь?
– И зря, что не читала, – жестко ответила Лиля. – Потому что у классиков ответы есть на все те вопросы, которые людей и поныне мучают.
– Лиль, ты учительница, ты и расскажи! – заныла Вика.
– Хорошо. Тебя мучает совесть, и теперь тебя сама судьба наказывает за то, что ты совершила, так? Ты хочешь исправить свою ошибку?
– Ага… Что же мне делать, Лилечка? – с надеждой спросила эта дурочка, Вика.
– Искупи свою вину. Покайся, – стараясь сдержать смех, наставительно произнесла Лиля. – Выйди к людям, поклонись, признайся в своей вине.
– Меня же посадят…
– Нет, не посадят. Ты же раскаялась! Призналась во всем чистосердечно. А потом найди родителей того гонщика, который из-за тебя погиб, и извинись перед ними. И вот тогда счастье и удача вновь к тебе вернутся.
– Как это тяжело все… – уныло прошептала Вика, вытирая слезы. – Признаваться на людях. Да еще перед родителями того парня каяться… Я же их сына убила, они меня ненавидеть должны! Я их боюсь.
– Надо, Викуся, надо. А иначе всю жизнь тебе мучиться… Фидель тебя не полюбит снова, замуж никто не возьмет, а еще, не дай бог, скрючит тебя. Или прыщи по всему лицу пойдут. Ты и так не красавица, а с прыщами на тебя вообще никто внимания не обратит.
Лиля открыто издевалась над Викой, но та, судя по всему, принимала слова старшей подруги за чистую монету. «Фантастически глупа, фантастически… – подумала Лиля. – Предложи ей в колодец вниз головой сигануть, так она и это сделает, пожалуй! Даже противно с ней разговаривать…»
– Ладно, Вика, я тебе свое мнение сказала, а ты поступай как хочешь. Все, иди. Очень поздно. Я спать хочу… – Лиля в два счета вытолкала гостью из дома.
Но уснуть молодая женщина не смогла, поскольку раздражение, тоска, страх и еще целая гамма неприятных, с трудом поддающихся классификации чувств – вдруг овладели ею. Все не так. Все слишком неопределенно… Что решил Руслан? Он вернется к ней, к Лиле? Он ее простил? А вдруг Лагутенко донесет на Руслана? Хотя они же товарищи, они должны договориться… Но если не договорятся? И что Руслан задумал? А вдруг он убьет Лагутенко? Чтобы тот на него не донес…
Лиля слишком хорошо знала своего возлюбленного, понимала, какой у него отчаянный характер. «Только бы с Русланом ничего не случилось, только бы у него все получилось! – думала Лиля, вышагивая по дому и стискивая пальцы. – Аришка вот еще приболела, как назло…»
Подумав о дочери, Лиля вдруг опять, некстати, вспомнила о той беженке, которая много лет назад вошла с больным ребенком во двор к Дине. И почему-то именно Вика и именно сейчас напомнила о прошлом. Вика…
«Своими руками ты убила кого-то или из-за тебя это произошло, не имеет значения. Все равно ты – убийца». Наказание, покаяние… Бред. Нет, ни наказания не нужно, никакого покаяния. Вика не виновата ни в чем, как не виновата и она, Лиля. Не из-за нее умер ребенок Дины. Поэтому никакие высшие силы не имеют права наказывать Лилю.
«Зачем же я тогда насоветовала Вике покаяться? Но она такая глупая, как над ней не подшутить! Господи, и зачем она только пришла сейчас, зачем я с ней говорила! Выгнала бы ее сразу, не стала бы слушать эти ее дурацкие тайны! Тошно как. И страшно!»
* * *
– Сергеев, надеюсь, ты не забыл наш вчерашний разговор, – к Руслану подошел Лагутенко. – Я своего решения не переменил.
– Я тоже все помню, коллега, – спокойно ответил Руслан. – Сегодня пойду к Бате, сдамся.
– Ребят за что вчера на гауптвахту посадил?
– Я перед тобой, Кирилл, отчитываться не обязан. Кто ты, а кто я. Но, так уж и быть, скажу – эти поганцы где-то водку нашли, нажрались. Пусть теперь на «губе» посидят, подумают о своем плохом поведении.
Лагутенко не ответил, нахмурился.
В этот момент к ним, топая сапогами по пыли, подбежал солдат, обратился к Руслану как к старшему:
– Товарищ майор, разрешите доложить… Там ребят тошнит. Зеленые все, на ногах еле держатся.
– Скольким плохо? – быстро спросил Руслан.
– Да почти всем… Не иначе, на завтрак траванулись чем. Видно, тушенка была несвежей! Ой, и у меня живот болит… Разрешите идти?
– Ну, не твое дело – рассуждать, тушенкой ребята траванулись или что… Может, инфекция это. Свободен, Пономарев.
Солдат убежал.
Эпидемия в гарнизоне – чрезвычайное происшествие.
Руслан и Лагутенко, не сговариваясь, направились к казармам, в которых жили солдаты. Лагутенко молчал, выглядел бледным и встревоженным, о том, что Руслану надо как можно скорее явиться к начальству с чистосердечным признанием, пока не вспоминал. Видимо, чувствовал, что сейчас на первый план вышли совсем другие проблемы.
…Батя был уже в курсе.
– Делать выводы пока рано. Заболевших среди тех, кто завтракал в офицерской столовой, нет. Или пока нет, – заявил он собравшимся в его кабинете офицерам. – Но в любом случае ситуация паршивая. Ребят наших здорово крутит, а двое только что сознание потеряли. Если это какая-то эпидемия, нужны срочные меры.
– Чем быстрее, тем лучше, – позволил себе Руслан перебить вышестоящее начальство. – Мы с женой вот только на следующий день спохватились, да поздно… – он не договорил, махнул рукой, отвернулся.
Батя помрачнел, а в кабинете повисло молчание. Конечно, все вспомнили историю с Марьяшей.
– Наш фельдшер с ситуацией не справится. Ребят надо в город везти, срочно, – решительно заявил Батя. – Там при больнице инфекционный корпус, есть где разместиться.
– И сам главврач, как его там, – гений, – заметил кто-то из офицеров. – Ходок только…
– Личная жизнь главврача к делу отношения не имеет, – оборвал выступавшего Батя. – Итак. Надо организовать эвакуацию заболевших. Никаких контактов с посторонними, поскольку это может быть инфекцией. Готовьте автобус. Лагутенко, Свиридов – в сопровождение.
– Надо еще людей, – заметил Руслан. – У Курбатова персонала не хватит, чтобы быстро инфекционный корпус подготовить.
– Сергеев прав. Так, Левандовский и Юрков – тоже в сопровождение. И найдите еще несколько солдат, среди здоровых, если такие есть, чтобы в помощь. Действуйте.
Офицеры разошлись. Все, кроме Руслана.
– Сергеев, что еще?
– Петр Трофимович, оставьте Лагутенко, – прокашлявшись, мягко произнес Руслан. – Он здесь больше пригодится.
– Это еще почему?
– Он хороший военный, но с больными возиться… Не его.