– Я переспала с ним совершенно трезвой. Я сплю с ним уже больше полугода, так что не стоит и пытаться найти какие-то смягчающие обстоятельства. – Было видно, что это все так давно прорывалось, что теперь, как нарыв, льется наружу безо всякого контроля и при полном наплевательстве на любые последствия. – Больше того, я скажу тебе, что я люблю Ивана Ольховского.
– Что?
– А он, между прочим, любит меня. Да, ты можешь мне не верить, но это так.
– Любит? А как же Марлена? – пробормотала я. О том, что сюда сегодня приехала, я уже сильно пожалела. Это была новость такого уровня, которую я носить не подписывалась. И никакого удовольствия от нее не испытывала.
– Марлена? Избалованная девочка из хорошей семьи. Она никогда в жизни не видела никакого горя, никаких проблем. Оранжерейный цветок. Всех любит, обо всех заботится.
– Ну так ведь она такая и есть! – возмутилась я.
– Да? Я не спорю. Только почему она такая? Да потому, что ей в жизни не пришлось принимать ни одного сложного решения. Она никогда не искала денег на еду. Она никогда толком не работала. Музыкальная школа, преподаватель? Не смеши меня – это не работа, это так, чтобы не скучать. От нее никогда никто не уходил, никто ее не предавал. Ей не приходилось делать выбор, сидя в помоечной квартире и слушая, как собственный отец обзывает тебя полным ничтожеством!
– И раз ее никто никогда не предавал, ты решила стать первой? – вдруг насупилась я. То, что я слышала, потрясло меня до основания. А затем… затем я вдруг поняла, что я ничего не знаю о женщине, которая стоит передо мной. С ней ли я училась в одной школе, сидела за одной партой? У нее ли на груди я рыдала, когда «залетела»? С ней ли вместе мы жарили по вечерам картошку, когда больше ни на что не оставалось денег?
– Я просто полюбила ее мужа, – пробормотала Саша. – Ты понимаешь? Разве такое не случается? Это же просто бывает. Кто может такое контролировать? Я приехала к нему в офис, вернее, я приехала к Стасу в офис, он забыл дома ноутбук, нужно было срочно его привезти. А Стас уже уехал. Между прочим, даже не отзвонился мне, чтобы я не ехала. А Ванька был такой… Стас никогда меня не понимал.
– И я! Я тебя тоже не понимаю. Не понимаю! – я схватилась за голову, вскочила и заметалась по кухне. – Ты извини, мне надо идти.
– Знаешь, сколько я за эти семь лет от мужа получила цветов? Ни одного букета! А чтобы мы посидели и поговорили? Он вообще меня не замечал. Я была для него чем-то вроде мебели в спальне.
– Ты понимаешь, что это нормально? Это семейная жизнь! – крикнула я. – Если ты выходишь замуж, а потом что-то идет не так, ты идешь к психологу. Ты разговариваешь с мужем, ты разводишься, в конце концов. Но ты не идешь к мужу своей подруги и не спишь с ним. Это разве не понятно?
– Он был очень усталым в тот день, – продолжала вещать Сашка, не слыша и не слушая меня. Ей казалось, что у нее есть что-то очень важное, что я обязательно должна знать. И после чего все встанет на свои места. Но дело в том, что в ее словах ничего такого не было.
Все было… ужасно банальным. Ваня Ольховский был очень усталым. И очень симпатичным. И в дорогом костюме, сшитом на заказ. Он предложил Сашке подбросить ее до дома, раз уж она приперлась в такую даль. Да еще пешком. Она же у нас не водит машину.
– Мы с ним просто разговаривали…
– Мне кажется, слово «переспали» подразумевает кое-что еще, кроме разговоров, – хмыкнула я. – Или я ошибаюсь.
– Он мне всегда нравился.
– Он всем нравится! – гаркнула я. – Даже мне. Он классный мужик. И что теперь? Неужели ты не понимаешь, что это никак и ничто не может оправдать?
– Мне и не надо оправданий.
– Тогда что тебе от меня надо? – устало спросила я.
– Чтобы ты просто меня поняла.
– Это нетрудно. Я тебя поняла. Ты переспала с Ваней Ольховским. Теперь я хорошо понимаю, почему ты не можешь и не хочешь видеть Марлену.
– Ты не понимаешь. Он не любит ее. Он живет с ней, потому что боится сделать ей больно. Она же такая… оторванная от жизни.
– Ну, конечно! Все мужья, которые изменяют женам, говорят какие-то такие жуткие банальные пошлости. Но ты-то зачем это слушаешь? Ты же их видела. Ты же знаешь, какая у них хорошая семья.
– Он любит меня! – Ей было больно, ее лицо было просто перекошено от боли. Я не могла поверить, что моя Караська, как и миллионы других несчастных, утонувших в самообмане баб, рассказывает себе эти сказки.
– Да-да, а с ней он только из-за детей. Или еще – Марлена больна, и он не может ее оставить сейчас. Вот позже – так непременно. На будущий год непременно.
– Выслушай меня! Выслушай!
– Зачем? – я уставилась на нее. – Зачем ты вообще мне это сказала? Что ты хочешь, чтобы я теперь сделала? Почему ты не могла смолчать? А, Саш? Тебе что, слишком тяжела оказалась эта ноша? Ольховский молчит, а ты не можешь? И что теперь делать мне?
– А что такое ты должна теперь делать? – возмутилась она, перегородив мне дорогу в прихожую. – Живи себе, как и раньше. Можешь сделать вид, что вообще ничего не знаешь.
– Не могу. Ты это понимаешь? Если я смолчу и ничего не скажу Марлене, получится, что я ее предала, да? Если же скажу ей все это – фу, какая гадость. Получится, что именно я разобью ее сердце. Возможно, разобью ее семью. Господи, Карась, почему ты не могла смолчать?
– Может, я хочу, чтобы это стало всем известно?
– Зачем? – снова растерялась я. – Слушай-ка, подожди. Я ничего не поняла. А Стас…
– Что – Стас? – нахмурилась Сашка.
– А он-то вообще тебе изменял?
– А я никогда и не говорила, что он мне изменял! – спокойно произнесла Карасик.
– Что-о! Как это – ты не говорила?
– Не говорила, – покачала головой она. – Это Бася сказала. Она его у Аньки увидела.
– Так он что, с ней не спал?
– Нет, – покачала головой она. – То есть не знаю, как там у них сейчас. Может, уже и переспали. Кто знает. Я вообще не знаю, почему он именно у Аньки остался. И не хочу знать.
– А почему он тогда… почему он ушел? – спросила я, с трудом сводя одни концы этой во всех смыслах грязной истории с другими.
– Ну, тут все просто, – улыбнулась (!!!) Караська. – Он узнал про нас с Ванькой.
– Какой кошмар.
– Он застал нас. В офисе, прямо в приемной.
– Я могу обойтись без этих подробностей, честно. – Я села обратно на ее облезший от времени кухонный диванчик и взяла бутылку мятного ликера. Наливать его в стакан у меня не было ни времени, ни желания, так что я отхлебнула из горла. И в момент, когда я его проглотила, Карась сказала:
– Это мне Ваня подарил!
– Тьфу ты! – я чуть не подавилась и тут же отставила ликер, словно бы он был отравленным.