Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать. Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.
– Порядок, – сказал Лаврик. – Вечерняя поверка и отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть…
– Пожалуй, – кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.
Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как всякий раз почти, происходящее казалось ему сном – он скользил над землей, как грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло прикрикнул.
Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез – совершенно бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. «Ничуть не постарел наш упырь», – отметил Мазур машинально.
И проворно заполз под машину. Лежа на спине, извлек нож, на ощупь нашел бензопровод, тихонько пробил его кончиком клинка. Отодвинулся в сторону, чтобы его не задела резко пахнущая струя бензина, моментально потекшая на сухую землю. Ну вот, теперь и растяжку поставить можно…
Где-то рядом сонно заворочалась собака и тут же притихла – похоже, здешние кабысдохи активно реагировали лишь на внешнюю угрозу, а ко всему, что происходило внутри стойбища, относились наплевательски. Тем лучше…
Мазур на карачках выполз из-под машины, осторожно разматывая тоненький проводочек. Закрепил растяжку должным образом, тихо вдохнул полной грудью, примерился – и, отшвырнув полог, ворвался в юрту.
Внутри было довольно просторно и чисто, стояли какие-то сундуки. Войлочные коврики, лежанки, керосиновая лампа горит в уголке, на чем-то вроде круглого половичка стоит откупоренная бутылка водки, похлебка дымится в мисках – полная идиллия вкупе с релаксацией…
«Хан» сидел возле этого дастархана, а шофер как раз примащивался к Гейше, не утруждая себя особенными изысками а-ля «Кама-с-вечера»: попросту поставил ее на четвереньки, спустил с нее джинсы до колен, извлек собственный агрегат и готовился пустить его в дело.
Тут и адмирал Мазур завернул на огонек, извольте любить и жаловать…
Без преувеличения, его внезапное появление посреди этого уютного и патриархального бардачка произвело, выражаясь штампами, эффект разорвавшейся бомбы. «Хан» так и сидел, разинув рот, зажав бутылку в руке, шофер застыл в нелепой позе со спущенными до щиколоток портками, одна Гейша, расположенная к Мазуру… гм, спиной, изменения в декорациях попросту еще не заметила.
Не теряя времени, он метнулся к шоферу, мимоходом в секунду вырубил его, сверху вниз, ребром ладони припечатал по затылку вскинувшемуся молодому, лежавшему до того в углу с видом заинтересованного зрителя. И напоследок занялся «патриархом», с коим разделался столь же стремительно. Тихонько окликнул:
– Эй, долго будешь стоять? Штаны натяни!
Гейша, оставаясь в той же позиции, повернула к нему голову… и глаза у нее стали на пол-лица.
Мазур прекрасно понимал, какая это для нее неожиданность, а потому, не тратя времени на уговоры и ободрения, сорвал с пояса веревку и принялся сноровисто отрезать нужные куски, которыми вязал вырубленных по рукам и ногам.
Тем временем оклемавшаяся монгольская пленница вскочила-таки, судорожно натягивая джинсы. Мазур нагнулся и одним движением рассек спутывавший ее нижние конечности ремень. Высунувшись наружу, негромко свистнул.
Несколькими секундами позже в юрту ворвался Лаврик, с одного взгляда оценил обстановку, прикрикнул шепотом:
– Чего вы возитесь? Ноги в руки!
Гейша все еще столбом стояла посреди юрты с непонятным выражением лица – то ли в обморок падать собралась, то ли добросовестно пыталась проснуться. Не теряя времени, Мазур воспользовался самым испытанным средством: залепил ей оглушительную пощечину, схватил за руку и поволок наружу.
Пробегая мимо растяжки, наподдал под нее ногой. Неподалеку, под днищем машины, послышался резкий хлопок – сработал запал от гранаты, и тут же вспыхнул бензин, растекаясь из-под днища змеистыми пылающими ручейками. Этак и рванет скоро…
– Шевелись! – заорал Мазур ей в ухо, волоча за собой.
Под ноги ему кинулась собака, наконец-то сообразившая, что происходящее в стойбище далеко от нормального коловращения жизни. Отшвырнув ее пинком, Мазур кинулся вверх по склону, к темным деревьям, буквально гоня перед собой девушку, – она в довольно хорошем темпе чесала впереди, до сих пор не осознав во всей полноте происшедшее, но, очевидно, повинуясь зову природных инстинктов, советовавших в этой ситуации переставлять ноги как можно быстрее. Лаврик несся следом, сзади захлебывались истерическим лаем обе псины, но в погоню благоразумно не спешили, пронзительно заржала лошадь…
Бах! Бах! Бах!
Выстрелы из карабина – четвертый, пятый… Пауза. Мазур услышал лишь одну пулю, прожужжавшую слева, не так уж далеко. Наддал.
И тут позади взорвался «уазик», громко, качественно озарив всполохами равнину и опушку. Выстрелов больше не было, лишь раздавались истошные вопли, определенно женские. «Пожалуй, – мимолетно подумал Мазур, держа нужный темп дыхания, – все было проделано с должным изяществом, кто-нибудь может сработать и лучше, но тут уж чем богаты…»
– Эй!
Он не сразу сообразил, что к чему – а сообразив, кинулся назад. Гейша последовала за ним, держась возле самого бока, – ну да, для нее сейчас Мазур был единственным светом в окошке, не опамятовалась толком, стерва…
Лаврик сидел на земле, обеими руками задрав штанину на левой ноге. Они уже перевалили гребень, и заметить света в стойбище не могли, так что Мазур решился на пару секунд включить фонарик.
То, что он увидел, оптимизма не прибавляло – из ноги повыше щиколотки толчками выбивалась темная в электрическом свете кровь. Ну да, выстрелы…
– Сиди спокойно, – шепотом рявкнул Мазур, выхватив из набедренного кармана перевязочный пакет. – Что?
– Кость, кажется, – напряженным, звенящим голосом сказал Самарин. – Ступить не могу…
– Угораздило ж тебя… – ворчал Мазур, проворно накладывая тугую повязку. – Ну-ка, попробуй…
Опираясь на его плечо, Лаврик попробовал встать, осторожно выпрямился, прыгнул вперед на здоровой ноге, попробовал ступить на раненую… Взвыл сквозь зубы, изо всех сил стараясь стонать как можно тише. Прошептал:
– Точно, кость… Не могу…
– А на одной? – безжалостно спросил Мазур.
– Пытаюсь, пытаюсь… Кольни…
Сорвав с тюбика-шприца прозрачный колпачок, Мазур проворно вкатил ему обезболивающего, секунду подумав, выхватил второй тюбик и ввел дозу уже иного препарата, способного заставить человека какое-то время прытко передвигаться даже со сломанной ногой. Потом, конечно, Лаврика будет бить дикий отходняк, но нет другого выхода… Подтолкнул Гейшу поближе: