Ведь жизнь без него была жизнью лишь наполовину.
– Что ты здесь делаешь, Никос? – притворно небрежно спросила Энджи.
– Заключаю важную сделку.
Она кивнула.
– Надеюсь, она будет успешной.
– Переговоры только начались, – спокойно произнес Никос, и она уставилась на дорогу в ожидании следующего такси.
Мне нужно уехать прежде, чем я совершу какую-нибудь глупость.
– Уверена, у тебя все получится.
– Я рассчитываю на это. Садись в машину, Анджелина.
– Прости? – Их взгляды встретились, и ее сердце пропустило несколько ударов. – Я не могу никуда с тобой поехать. Мой самолет вылетает через два часа. В такую дождливую погоду мне едва хватит времени на то, чтобы добраться до аэропорта.
– Я отвезу тебя туда, – заявил Никос тоном, не терпящим возражений, и, взяв Энджи за руку, повел ее к машине. Усевшись вместе с ней на заднее сиденье, он наклонился вперед и дал указания водителю.
– Куда ты собиралась, Анджелина?
Находиться рядом с ним в замкнутом пространстве было настоящей пыткой. Ей ужасно хотелось запустить пальцы в его густые черные волосы, прижаться губами к его чувственным губам…
– В Грецию.
Почему бы не сказать ему правду?
– Ты полюбила мою страну.
При других обстоятельствах его самодовольное выражение лица вызвало бы у нее улыбку, но сейчас ей стало очень грустно, но она попыталась скрыть свои истинные чувства.
– Конечно. Не понимаю, почему я не ездила туда раньше. Для начала я собираюсь принять участие в археологических раскопках, но надеюсь найти постоянную работу в Греции и остаться там.
Пройдя лабиринт перегруженных лондонских улиц, они наконец выехали на шоссе, ведущее к аэропорту.
– Почему ты покинула Крит, не попрощавшись со мной?
Энджи отвернулась и уставилась в окно, боясь, что глаза выдадут ее чувства.
– Это показалось мне наиболее правильным решением.
– Я получил документы от твоего адвоката.
– Хорошо. Теперь ты свободный человек.
– К сожалению, нет. – В его тоне не было ни следа прежней уверенности, и она, нахмурившись, посмотрела на него.
– Что-то не так с документами?
– С ними все не так.
– Ничего не понимаю… Адвокат заверил меня, что для развода нет никаких препятствий. Он все тщательно проверил.
Его взгляд задержался на ней.
– Он не учел один важный факт…
Энджи похолодела.
– Что? Что он упустил?
– Что я люблю тебя, и это делает наш развод невозможным.
Потрясенная, Энджи молчала.
– Я люблю тебя и не позволю тебе со мной развестись, так как уверен – ты тоже меня любишь. – Он придвинулся ближе и запустил руку в ее волосы. – Ты уехала из-за того, что подслушала мой разговор с матерью, ведь так?
– Я… она… – Его пальцы коснулись шеи Энджи, и ее сердце учащенно забилось. – Почему ты так считаешь?
– Это единственно объяснение твоего бегства. До ужина мы с тобой занимались умопомрачительным сексом. Все было замечательно. Но за всю обратную дорогу ты не произнесла ни слова, а наутро собралась и уехала.
Энджи сглотнула.
– Разве имело смысл ждать два года, когда все можно было сделать сразу же? Ты заслуживаешь того, чтобы тебе позволили жить своей жизнью. Мне казалось, таким образом я причиню меньше боли другим людям, в том числе твоей матери.
– Моя мать меня сейчас не интересует, – тихо произнес Никос, проведя пальцами по ее щеке. – Точно так же, как твои мать и сестра. В данный момент меня интересуешь только ты, и я приехал сюда потому, что готов продолжать жить своей жизнью, но только вместе с тобой.
Энджи немного отстранилась.
– Никос…
– Когда я впервые встретил тебя в Лондоне я был страшно зол на всю вашу семью, и то, что ты отчаянно защищала отвратительное поведение своей сестры, сильно меня обидело.
– Тиффани вела себя ужасно, – прошептала Энджи, – но все же она была моей сестрой.
– И твоя преданность ей делает тебе честь, agape тои. Но тогда я думал только о том, как бы поскорее вернуть бриллиант матери.
– Теперь я это понимаю. Наверное, ты очень о ней беспокоился.
– Маме пришлось через многое пройти, но она сильная женщина, а отец получил хороший урок. Мы снова этим занимаемся… – простонал Никос, зарывшись лицом в ее плечо, – мы говорим о наших семьях, когда мне хочется говорить только о нас.
– Никаких «нас» не существует. – Энджи попыталась отстраниться, но у нее ничего не вышло. – Я совершила ужасный поступок, заставив тебя на мне жениться, но тогда ты казался мне бесчувственным самонадеянным эгоистом.
– Я был бесчувственным самонадеянным эгоистом, – пробормотал Никос, покрывая поцелуями ее шею. – К тому же ты вовсе не заставляла меня на тебе жениться. Я мог бы отказаться и обратиться за помощью к своим адвокатам, но не сделал этого. Я уже тогда был тобой очарован.
Энджи томно вздохнула, когда кончик его языка коснулся уголка ее губ.
– Это неправда. Ты считал меня некрасивой.
– Я никогда не считал тебя некрасивой. В день нашей первой встречи я обратил внимание на твои красивые глаза, а когда ты распустила волосы… – не договорив да конца, мужчина поцеловал ее в губы.
– Ты считал меня жалкой неудачницей, – произнесла Энджи. – Тебя смущало, что посторонние люди могли увидеть тебя в моем обществе.
– До тебя я не встречал женщин, которые осмеливались бы мне перечить или были способны поддерживать разговор о древнегреческой керамике на моем родном языке. Мне понадобилось время, чтобы признать, что ты очень умна, но я это признал, – поспешно заверил ее Никос. – Я очень тобой горжусь.
– Ты никогда бы на мне не женился, если бы не Тиффани.
– Тогда я всегда буду ей за это благодарен.
Посмотрев в окно, Энджи обнаружила, что машина остановился.
– Это не Хитроу.
– Нет, но здесь мой самолет, и я надеюсь, ты вернешься на Крит вместе со мной. Хочешь принимать участие в раскопках? Я не против. Хочешь оставаться дома и растить моих детей – замечательно. Ты можешь делать все, что только пожелаешь.
Энджи не верила своим ушам.
– Растить твоих детей?
– Конечно. Я грек, а греки любят детей. – Пожав плечами, Никос потянулся за пиджаком и достал из кармана коробочку. – Я хочу подарить тебе это и тем самым замкнуть круг. – Он открыл коробочку, и Энджи, заглянув в нее, восхищенно воскликнула: