– Еще раз говорю. – Первый милиционер для наглядности хлопнул по спинке сиденья своей газетой. – Чем скорее с вами разберемся, тем скорее пойдете по своим делам. Ну – имя, фамилия, адрес?
Марина Алексеевна глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. О господи… Сволочи, сволочи проклятые! Но в одном прав этот гад с газетой: время уходит. Нельзя тратить на них время! Лёля… Лёля по-прежнему может надеяться только на нее. Седой сбежал, но с этим придется смириться. И скорее, скорее ехать домой, где в почтовом ящике…
Она прижала ладонью бешено скачущее сердце.
– Нечаева Марина Алексеевна, – выдавила, не узнавая своего голоса: мертвым он был, еле слышным. – Адрес: улица Провиантская, 20, квартира 127.
Инспектор взял рацию и повторил данные, попросив какого-то Кирюху проверить их поскорее.
Воцарилось молчание. Марина Алексеевна тупо смотрела на людей, бегущих через дорогу к остановке, абсолютно игнорируя переход, который располагался в двадцати метрах. Некоторые шарахались, завидев машину ГИБДД, некоторые ее просто не замечали.
А эти, в форме, сидевшие рядом с Мариной Алексеевной, очевидно, жили по принципу: за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь, и совершенно игнорировали прочих нарушителей.
Рация затрещала. Марина Алексеевна не разобрала ни слова, но маленький инспектор сдвинул фуражку на затылок:
– Нету такой? Точно? Нечаева… Провиантская… Слышь, Серый, нету, говорят, такой женщины по такому адресу.
Милиционер с газетой вздохнул и укоризненно обернулся к Марине Алексеевне:
– Вы что, не могли получше придумать? Зачем голову морочите?
– Не может быть, – пробормотала она, чувствуя, что бледнеет. – Это какая-то ошибка! Я на самом деле живу на Провиантской, дом 20, квартира 127. – И забормотала, потеряв голову от ужаса, что ее сейчас заберут в милицию, задержат на трое суток, по закону имеют право, и неизвестно, что произойдет за это время с ее семьей. – Я преподаю в университете, муж тоже, он болен, это ошибка, попросите еще раз проверить!
Зажала рот рукой, чтобы не закричать истерически.
– Да ладно, Серый, – сказал примирительно инспектор, поглядывая то на нее, то на своего напарника. – В самом деле, всякое бывает. Не расслышал Кирюха или не понял чего-то там. Или компьютер заело… Может, обойдемся без протокола? – Добрый ты у нас, – проворчал молодой милиционер и глянул исподлобья на Марину Алексеевну. – Так и быть, ограничимся штрафом. Сто рублей давайте – и идите. Деня, выпиши женщине квитанцию.
Марина Алексеевна сунула руку в боковой кармашек сумки, и на миг ее обдало жаром: подумала, что денег нет, что все отдала за ту записку. Нет, вот сотня. Последняя. На автобус до дому и обратно в деревню не остается ни копейки, но это ерунда, дома деньги есть, в серванте, в вазочке.
– Возьмите. Не надо никакой квитанции.
Маленький Деня небрежно сунул обратно в «бардачок» мятую книжечку квитанций, ручку – и совершенно иначе, бережно, уложил в нагрудный карман сотенную бумажку.
Милиционер с газетой, не взглянув на Марину Алексеевну, открыл ее дверцу и мотнул головой: топай, мол, тетка!
Она выбралась, еле держась на ногах. Остановилась, устало отводя со лба растрепавшиеся волосы, вдруг утратив всякое соображение: куда идти, в какую сторону ехать… Собственный адрес теперь казался чем-то нереальным. Увидела троллейбус, подруливавший к остановке на противоположной стороне дороги. Ее троллейбус, как раз до площади Свободы…
– На переход, женщина! – гаркнул кто-то за спиной. – На переход идите, а то снова штрафанем!
И «Волга» ГИБДД, из которой только что вышла Марина Алексеевна, вдруг рванулась вперед и исчезла в непроглядной дали проспекта Гагарина, бросив на произвол судьбы всех многочисленных нарушителей правил перехода улицы.
Лес по обеим сторонам дороги глухо шумел. Вокруг царила кромешная тьма, и ночное небо над деревьями казалось почти светлым. Впрочем, кое-какой свет источали звезды. Луны сегодня не видно, скрывалась где-то за тучами. В воздухе опять веяло озоном, но туч для близкой грозы было маловато, да и не похожи они на грозовые.
Лёля бежала вперед, то и дело взглядывая на небо, хотя смотреть, конечно, следовало бы под ноги. Да что толку, все равно ничего не видно. И это не какая-то там ухабистая проселочная дорога, а отличный асфальт, без малейшей выбоинки. Ну да, чтобы лётали без помех такие хищные автоптицы, как та, которая ее сюда доставила…
В голову лезла всякая чушь, и Лёля покорно отдавалась этому пустомыслию. Сейчас годилось все, что угодно, лишь бы заглушить воспоминания о пробежке через сад в компании настороженных собак, о поисках кочерги, о пути по трубе, о неловких, лихорадочных попытках расширить яму под решеткой, а главное…
Она еще до сих пор не вполне верила, что выбралась, не осталась лежать там, в подводной ямке, скорчившись в позе спящего человека – спящего вечным сном. Когда майка на спине зацепилась за прутья… когда Лёля вдруг уперлась головой в несдвигаемый камень… когда кочерга внезапно выскользнула из рук и канула невесть куда… Сколько раз Лёля успела проститься с жизнью за ту минуту, пока протискивалась под решеткой?
Смешно: это никак не могло длиться больше минуты, иначе у Лёли просто не хватило бы дыхания. А казалось-то…
Нет-нет, не вспоминать, не думать о решетке, о безбрежном, чудилось, разливе пруда, который вдруг возник кругом, о вязком, илистом дне, которое при каждом шаге к берегу все понижалось и понижалось, об острых камышовых листьях, которые исполосовали Лёлины руки… Она цеплялась за камыши, пытаясь удержаться, а топь тянула в глубину…
Нет. Не думать! Это уже было, это осталось позади. Надо идти вперед.
Лёля так измучилась, что даже не нашла сил подумать об осторожности и добираться к деревне через лес. Она всю жизнь прожила в городе, страх перед плотной, шевелящейся лесной тьмой жил в ней с детства, со сказок про Василисушку, которую послала злая мачеха к Бабе Яге, и мимо нее вдруг проскакал черный всадник-ночь…
Лёля старалась держаться самой середины дороги, не приближаясь к темным закраинам, откуда тянулись костлявые руки-ветви, однако то ли страхов на сегодня было испытано уже слишком много, то ли она к ним просто привыкла, но мысли постепенно становились все более связными.
Впереди деревня. Что делать? Зайти? Стороной обойти? Так и бежать трусцой по дороге? Но куда? А если следующее человеческое жилье покажется километров через сто? Далеко ли уйдет Лёля – измученная, голодная, дрожащая, а главное – совершенно не знающая, куда идти?