– Каркази…
– Сэр?
– Прошу тебя, присмотри за Киилер. Ради меня. И ты, и Олитон. Последите, чтобы она не оставалась в одиночестве слишком часто.
– Хорошо, капитан. Я постараюсь.
На шестой неделе перехода, когда Локен гонял новобранцев по тренировочному залу, к нему подошел Аксиманд.
– «Хроники Урша»? – удивленно пробормотал он, заглянув в открытую книгу, оставленную Локеном возле тренировочного мата.
– Мне нравится, – отозвался Локен.
– Я с удовольствием прочел ее в детстве, – сказал Аксиманд. – Хотя, должен сказать, это довольно вульгарное произведение.
– Надо думать, потому оно мне и нравится, – ответил Локен. – Чем я могу тебе помочь?
– Хотел с тобой поговорить, – сказал Аксиманд. – О личном деле.
Локен нахмурился. Аксиманд протянул ему открытую ладонь, а на ней блеснул серебряный медальон.
– Я бы хотел, чтобы ты беспристрастно во всем разобрался, – продолжил Аксиманд, когда они закрылись в личной оружейной Локена. – Окажи мне такую услугу.
– Тебе известно мое отношение к деятельности любых лож?
– Да, меня об этом предупредили. Я восхищаюсь твоей безупречностью, но в ложах нет никакого скрытого злого умысла. В этом я даю тебе слово, и, надеюсь, это что-то для тебя значит.
– Ты прав. А кто рассказал тебе о моей находке?
– Не могу сказать. Гарвель, сегодня вечером назначена встреча членов ложи, и я хочу пригласить тебя в качестве моего гостя. Мы с радостью примем тебя в наше братство.
– He уверен, что я этого хочу.
Аксиманд кивнул:
– Понимаю. На тебя не налагаются никакие обязательства. Приходи, наблюдай, смотри сам и решай сам.
Локен ничего не ответил.
– Это просто встреча братьев, – продолжал Аксиманд. – Братство воинов, последователей двух течений, и без учета званий.
– Мне так и говорили.
– После несчастья в Шепчущих Вершинах у нас появилось свободное место. Мы бы хотели, чтобы ты его занял.
– Свободное место? – переспросил Локен. – Ты имеешь в виду Джубала? Я видел его медальон.
– Ты пойдешь со мной? – настаивал Аксиманд.
– Только потому, что приглашение исходит от тебя, – ответил Локен.
РУБКА ДЕРЕВЬЕВ-УБИЙЦ
ИНДУСТРИЯ МЕГАРАХНИДОВ
СЧАСТЛИВ ПОЗНАКОМИТЬСЯ
Висящие на деревьях братья были обречены, и спасти их уже невозможно, но Тарвиц не мог оставить воинов неотомщенными. Вид их беспомощных, распятых тел застилал глаза ненавистью и подрывал честь Легиона.
Тарвиц собрал все оставшиеся заряды у выживших солдат и вместе с Балли и Сакианом направился к деревьям.
Люций остался на месте.
– Ты собираешься сделать глупость, – сказал он Тарвицу. – Эти заряды еще могут нам пригодиться.
– Для чего? – спросил Тарвиц.
– Нам еще предстоит выиграть эту войну, – пожимая плечами, ответил Люций.
От этих слов Тарвиц едва не рассмеялся. Он хотел сказать, что все они уже почти мертвы. Убийца уже поглотил Кровавых Ангелов, а теперь благодаря стремлению Эйдолона прославиться готов уничтожить и их отряд. Пути назад нет. Тарвиц не знал, сколько еще живых солдат осталось на поверхности планеты, но если и другие группы понесли потери, сопоставимые с потерями его отряда, то общее количество выживших не могло превышать пяти десятков.
Пятьдесят человек, даже пятьдесят космодесантников против целого мира, кишащего бесчисленными врагами. Эту войну невозможно выиграть. Им предстояло последнее противостояние, в котором, во славу Императора, они должны унести с собой в могилу столько врагов, сколько смогут, пока не упадут мертвыми.
Он не стал говорить этого Люцию, но только из-за того, что их разговор могли услышать остальные воины. Отвага Люция опровергала любую реальность, и, если попытаться объяснить ему сложившуюся ситуацию, это приведет лишь к долгим спорам. А солдатам меньше всего сейчас надо наблюдать за распрями их командиров.
– Я не могу оставить эти деревья, – только и ответил Тарвиц.
Вместе с Балли и Сакианом, пригнувшись, они подбежали к каменным белым деревьям, пока не оказались в мрачной тени их ужасных крон. Крылатые мегарахниды, сидящие на ветвях, не обращали на них внимания. Воины слышали треск и пощелкивание ужасных насекомых да случайные шлепки почерневшей крови, падающей на красную землю.
Тарвиц разделил заряды на три равные части и укрепил их на стволах деревьев. Балли установил таймер на сорок секунд. Трое воинов побежали обратно, как вдруг увидели, что Люций и все остальные солдаты поспешно попадали на землю.
– Двигайся, Саул! – сквозь треск помех прорвался голос Люция. Тарвиц не ответил. – Двигайся, поторопись. И не оглядывайся.
Тарвиц на бегу повернул голову. Двое крылатых чудовищ оставили трапезу и поднялись в воздух. Их быстро мелькающие крылья опять превратились в размытые пятна на фоне желтоватого воздуха, а отблески молний очерчивали блестящие черные тела. Крылатые мегарахниды сделали круг над деревьями и повернули вслед трем бегущим фигурам. Треск крыльев был подобен жужжанию москитов, выросших до невероятных, колоссальных размеров.
– Бегите! – крикнул Тарвиц.
Сакиан все же оглянулся. Он потерял равновесие и упал. Тарвиц резко остановился и, развернувшись, помог ему подняться. Балли продолжал бежать.
– Двенадцать секунд! – крикнул он, поднимая на ходу болтер.
Затем он развернулся и продолжал пятиться, наведя оружие на подлетающие силуэты.
– Не стойте! – завопил он, открывая стрельбу. – Падайте! Падайте!
Сакиан рывком дернул на себя Тарвица, и они оба распростерлись на земле. В то же мгновение низко над их головами пронеслась крылатая тварь, и от стремительных движений жужжащих крыльев в воздух поднялись облачка красноватой пыли.
Крылатый хищник взмыл в воздух и полетел к Балли, но тот дважды выстрелил из своего болтера, и мегарахнид свернул в сторону.
Тарвиц посмотрел вверх. Второй мегарахнид падал на них почти отвесно. Такие вертикальные атаки чуть раньше унесли многих его товарищей. Он попытался откатиться в сторону, но мегарахнид уже заслонил собой все небо.
Внезапно раздался грохот болтера. Это Сакиан выхватил оружие и стрелял вверх, почти не целясь. Снаряды взорвались в брюхе гигантского насекомого и выбросили фонтаны ихора и хитиновых осколков. Чудовище рухнуло и придавило их своим весом. В смертельной агонии мегарахнид корчился и извивался, и Тарвиц услышал, как Сакиан вскрикнул от боли. Тарвиц отчаянно пытался спихнуть тушу липкими от ихора руками.