Хотя Тэда и не была местом его рождения (он родился тихим, кротким ребенком сорок два года назад в трех тысячах километрах к северу, в Великом Улье Энотополис, на противоположном берегу Зофонианского моря), Каминский безоговорочно принял этот город как свой родной. Заметно уступая Великому Улью по площади и числу населения, Тэда производила впечатление очень уютного для проживания места, пользующегося всеми преимуществами приморского города, а благодаря своему университариату и множеству сколамов она также получила широкую известность как культурно-образовательный центр. К тому же она была древнее Великого Улья. Старый Квартал Тэды стоял уже около трехсот лет, когда первые технократы принялись складывать свои громады из адамантина на полуострове Урсбонд, что и явилось основанием Энотополиса. Именно Тэда, старая добрая Тэда была одним из первых городов Энозиса.
Каминскому пришелся по душе этот город: отчасти из-за его великого прошлого, но в основном потому, что Август уже свыкся с ним, ведь прошло долгих шесть лет с тех пор, как он был сюда откомандирован. Теперь Каминский уже хорошо освоился и знал все — от местных закусочных, пирсов и прибрежных павильонов до библиотек и музеев. Это было то место, куда каждый раз хотелось вернуться, как только он закрывал кабину своей машины и привычным жестом прощался с механиками. И это было то место, куда он каждый раз возвращался.
Даже в прошлый раз…
— Вон он где! Шофер!
Знакомый голос нарушил плавное течение его мыслей. Он приподнялся на потертом кожаном сиденье своего грузового транспорта и выглянул в окно. Сениор Пинчон, диспетчер Муниторума, шел сюда по твердой, как бетон, площадке, а трое его помощников, следуя за ним, словно неопытные курсанты за летчиком-асом, почтительно держались чуть сзади. Длиннополый плащ Пинчона развевался за ним в такт шагам, а тяжелые сапоги поднимали пыль с каменистой, выжженной солнцем почвы. Он обладал очень высоким голосом, своей пронзительностью почти не уступавшим крику чаек.
Каминский недолюбливал Пинчона. Теперь, когда появление начальства заставило его опустить взор с небес на землю, любимая игра была окончательно испорчена. Трудно не замечать войну на военном аэродроме.
Каминский открыл дверь кабины и вылез из машины, чтобы приветствовать сениора. Он с пяти утра не спал и теперь, потягивая кофеин из фляги и не спеша закусывая рулетом из слоеного теста, ожидал получения нового задания.
— Сениор, — произнес он, отдавая честь.
Это было лишнее — диспетчер, прошедший обряд помазания, не имел воинского звания, — но старые привычки, как и самого Каминского, трудно было изменить. Держа в руках планшет со всей необходимой информацией, Пинчон окинул взглядом водителя и давно не мытый транспорт за его спиной.
— Шофер Каминский, категория А? Транспорт номер сто шестьдесят семь?
— Как вам хорошо известно, сениор, — ответил Каминский.
Пинчон поставил отметку в какую-то графу своей таблицы.
— Полностью заправлен и готов к отправке? — Каминский кивнул:
— В пять ноль-ноль мне были выданы купоны на шестьдесят литров горючего второго сорта, и на выезде из депо, перед самым дежурством, я залил полные баки.
Пинчон поставил отметку в другую графу.
— Сохранили квитанцию?
Каминский достал сложенный листок из кармана куртки, разгладил его и протянул сениору. Пинчон внимательно изучил бумагу:
— Шестьдесят литров и три миллилитра, не так ли, шофер?
Каминский пожал плечами:
— Насадки шлангов автозаправщика не очень точно регулируются, сениор. Я остановил заправку, когда стрелка индикатора была на шестидесяти, но, может быть, несколько капель…
— Вам следует быть более внимательным! — резко произнес Пинчон.
Один из его помощников тут же подобострастно закивал.
— Вы когда-нибудь сами заправлялись из цистерн в депо, сениор? — не подумав, спросил Каминский.
— Конечно нет!
— Вот тогда бы вы знали, как это непросто — перекрыть струю так, чтобы с точностью до капли набрать горючего.
— Не перекладывайте свою вину на меня, шофер! — взорвался Пинчон. — Стратегические ресурсы, такие как горючее, должны распределяться и расходоваться крайне экономно — с точностью до миллилитра! В этом и состоит задача Святого Муниторума. Идет война, вы что, не знаете?
— Да, я слышал…
Больше не обращая на него внимания, сениор Пинчон повернулся к кивающему помощнику:
— Сколько стоит три миллилитра горючего второго сорта по официально утвержденной цене?
Помощник произвел быстрые вычисления в своем карманном планшете.
— Округляя в сторону уменьшения — десять с половиной кредитов, сениор.
— Округлите в сторону увеличения. И вычтите эту сумму из следующей зарплаты шофера Каминского, категория А.
— Записано, сениор.
Пинчон опять повернулся к Каминскому:
— Перевозка. Личный состав. Заберете их в ближайшие тридцать минут от здания отеля «Империал» по адресу…
— Я знаю, где это.
— Хорошо. Доставите их к пункту распределения Южной ВАБ. Задание понятно? Прекрасно. Тогда распишитесь здесь.
Неумело сжимая пальцами стилус для письма, Каминский вывел свое имя, но снова не смог удержаться от вопроса:
— Это, наконец, летчики? Летчики Космического Флота?
Пинчон вскипел:
— Я не уполномочен отвечать на такие вопросы. Идет война.
— Вы думаете, я не знаю этого, сениор? — спросил Каминский.
Забирая планшет и стилус, Пинчон взглянул шоферу в лицо. В первый раз за время всего разговора их взгляды встретились. То, что он там увидел, заставило его содрогнуться.
— Выполняйте задание, шофер, — сухо произнес Пинчон и поспешно зашагал прочь.
Каминский забрался в кабину своего побитого транспорта и включил двигатель. Торчащие вверх выхлопные трубы зачихали и стали небольшими порциями выплевывать густой синий дым. Сняв машину с тормозов, шофер по пологому спуску вывел десятико-лесный транспорт с территории авиабазы и, далее следуя вдоль цепного ограждения, повел его по грунтовой окружной дороге в сторону города.
Об уводящей от реальности игре теперь можно было забыть. Здесь уже ничто не напоминало о мирной жизни. Вдоль дороги, куда ни бросишь взгляд, можно было видеть мрачные приметы военного времени: валяющиеся шланги для подачи горючего, измазанные в вязком черном прометии; обшитые металлом ангары; ветхие мастерские, дрожащие от гула работающих станков; ряды пусковых запалов зажигания, установленных на специальные тележки; товарные составы подвозящих боеприпасы поездов — уже разгруженные и теперь простаивающие на запасных путях, поросших буйными зарослями осоки…
И взлетные полосы. В утреннем свете их поверхность из растрескавшегося камнебетона напоминала кожу, изъеденную псориазом. Гнетущую картину дополняли восьмимоторные бомбардировщики, которые застыли на своих пусковых установках, чьи опоры, как клинки сабель, грозно возвышались над ними. Несколько пикирующих бомбардировщиков класса «Сорокопут», легко узнаваемые по своим изогнутым крыльям, были укрыты брезентом, и вокруг беспрестанно сновали команды оружейников и механиков.