— Спасибо, что напомнили нам, святой отец, — сказал Марсинон. — Командир Джагди, ничего не хотите добавить?
— Я думаю, все уже сказано, сэр, — ответила та. — Эскадрилья «Фантин XX» действительно относится к Имперской Гвардии. Мы прибыли сюда, на эту планету, полные желания вместе с отважными летчиками Космического Флота сражаться за дело всего Человечества. В духе сотрудничества, как это свойственно товарищам по оружию, я принимаю вашу критику и приношу свои извинения. Однако впредь прошу воздержаться от чтения мне нотаций, иначе это неизбежно повлечет за собой осложнения в наших отношениях вплоть до обращений с жалобами в Комиссариат и ведомство лорд-милитанта.
У нас и так слишком много неотложных дел, чтобы мы еще сами начали осложнять жизнь друг другу.
Она отдала честь и, повернувшись, вышла.
Предгорья Маканайтского хребта, 13.33
Благодаря ли счастливому стечению обстоятельств, или так было угодно Богу-Императору, но за вчерашний день им удалось беспрепятственно пройти через холодные, извилистые перевалы Маканайтского хребта. За весь этот удивительный день, казалось, не произошло ничего, что напомнило бы о войне. Не было слышно ни тревожных сигналов ауспекса, ни рокота моторов высоко в небе. Наполнив фляги и канистры холодной солоноватой водой из горных ручьев, они, окрыленные внезапно открывшимися перспективами скорого возвращения, с новыми силами двинулись вверх по узкому скалистому ущелью. Они отправились еще затемно, с того самого места, где прошлым вечером Ле Гуин приказал им остановиться, чтобы дать возможность хоть немного передохнуть, воспользовавшись недолгими часами ночной прохлады. Колонна с самого начала пошла быстро, хотя водителям порой приходилось и нелегко, когда они во тьме, снашивая шины и стачивая гусеницы, то осторожно проводили свои машины по дну глубоких пропастей и расщелин, то стремительно загоняли их вверх по каменистым насыпям…
Примерно в час пополуночи достигнув верхней точки горной седловины в местечке, обозначенном на кар те как перевал Рагнара, колонна начала спуск к широким предгорьям северного склона.
Вилтри ехал с экипажем «Линии смерти». Ему предложили занять место стрелка, который погиб в дороге несколько дней назад. От него не ждали, что он будет выполнять какие-либо обязанности: он ехал как пассажир.
Ле Гуин сам сел за руль, чтобы на время сменить уставшего Эмдина, который сразу же залез на сиденье командира в башне и мгновенно уснул там безмятежным сном младенца. Вилтри же, усевшись на расположенное внизу металлическое сиденье стрелка спонсон-ного орудия, очень скоро понял, что ему вряд ли удастся уснуть на этом месте. Шум, издаваемый «Яростью Пардуса», был временами просто ужасен, а тряска при движении не шла ни в какое сравнение с тряской в самолете даже во время самой жуткой турбулентности. Вот уж трясло так трясло! Именно трясло, а не раскачивало, как бывает, когда самолет проходит атмосферные зоны с различной плотностью воздуха. Здоровые булыжники вылетали из-под мощных траков и тяжело ударяли по бронированному корпусу танка и его гусеничным щиткам. Несмотря на прохладу, которая обычно устанавливалась в горах в ночные часы, внутри было довольно жарко, не говоря уже о спертом, влажном воздухе, наполненном запахами дыма, машинного масла и потных, давно не мытых тел. И вдобавок ничего не было видно. Ночь в этот раз выдалась безлунная, и кромешная тьма, казалось, поглотила все вокруг. Машины конвоя шли с затемненными фарами, а кабина танка, в котором ехал Вилтри, освещалась лишь одной тусклой лампой красного света, не считая холодного мерцания утолщенных стекол дисплеев управления.
Когда Ле Гуин прокричал экипажу, что они наконец достигли высшей точки в этой части горной цепи Маканайтского хребта, Вилтри оставалось лишь принять на веру эти слова.
Между тем понемногу начало светать, хотя рассвет и обещал быть сегодня туманным и облачным. Отдохнув, Эмдин вновь занял место водителя, а Ле Гуин и Вилтри перешли в башню, где, встав у открытых люков, высунулись наружу. Их лица сразу же овеяло холодом и сыростью, а облака выхлопных газов, оставляемые вереницей тяжело катящихся по ущелью бронемашин, не давали свободно дышать, но и это стало приятной переменой после затхлого воздуха в кабине танка.
Все еще приходилось напрягать зрение, чтобы хоть что-то увидеть.
Сейчас колонна конвоя медленно продвигалась по извилистой дороге перевала, змеей проползая сквозь усыпанные камнями и почти лишенные растительности холмы северных предгорий. Впереди начиналась горная долина, но опустившийся на нее густой туман сделал совершенно невозможным разглядеть хоть что-нибудь на большом расстоянии. Позади же, как гигантские тени на фоне бледного, медленно проясняющегося неба, высились отвесные скалы Маканайтского хребта.
Из-за изрезанной линии горизонта наконец появилось солнце, но туман в долине все еще не спешил рассеиваться, так что колонне пришлось войти в область с пониженной видимостью.
Вскоре они проехали мимо нескольких имперских грузовиков, брошенных на обочине, — явное свидетельство того, что какая-то другая колонна уже следовала этой дорогой. И действительно, около десяти утра они догнали хвост идущего впереди конвоя. По числу машин он превосходил их вдвое, но зато и двигался намного медленнее.
Теперь им пришлось подстраиваться под эту новую скорость. Ле Гуину, который выдвинул танк в авангард своей части колонны, удалось связаться по воксу с командующими вторым конвоем. После краткого обмена информацией стало ясно, что их новые товарищи путешествуют, так же как и они, под командованием самовыдвинувшихся офицеров. Вся система подчинения в танковых и пехотных частях давно была разрушена в результате страшных потерь среди командного состава. Ле Гуин также понял, что в сложившейся ситуации танкисты его соединения будут вынуждены принимать удары на себя — просто в силу того факта, что они теперь стали эскортом погруженной в грузовики многотысячной пехоты.
Ле Гуину было особенно приятно узнать, что несколько танковых экипажей из его бывшего полка теперь отступают с этой колонной. Обмениваясь шутками, он какое-то время весело беседовал по воксу с капитаном Волем.
— Рад был услышать его голос, — пояснил он, обращаясь к Вилтри, как только положил трубку на рычаг. — Ходили слухи, что его «Старый стронций» подбили у Ворот Ульев Тринити. Оказывается, нет, жив еще курилка…
Уж кто-кто, а Вилтри прекрасно понимал его чувства. Он помнил, как сам не раз бывал счастлив, когда ему доводилось слышать голоса старых друзей, чудом оставшихся в живых.
В этот раз такого не будет…
Постепенно туман начал редеть, но небо все еще не прояснялось. Они достигли какого-то редкого подлеска, посреди которого тянулось нечто, уже напоминающее проезжую дорогу с асфальтовым покрытием. Начиналась долина Лиды, которая теперь будет тянуться до самого побережья.
Какие-то части уже прошли этот путь до них. По обеим сторонам шоссе, а иногда и прямо на дороге стояли брошенные единицы бронетехники, причем с большинства было снято все их боевое снаряжение. Продвигаясь дальше, колонна миновала многочисленные овощные базы и агрокомплексные сооружения, которые, по-видимому, еще несколько недель назад были оставлены своим персоналом. Создавалось впечатление какого-то вселенского опустошения. Не только кладовые и амбары, но даже и силосные ямы были пусты. Если покинутые жителями постройки не были сожжены, то из них было вынесено все, что только можно было вынести. Загоны для скота были раскрыты, огромные ротонды птичьих инкубаторов пустовали. На некоторых полях можно было увидеть ряды свежевырытых могил.