Но вскоре в этом шуме я стал различать далекий грохот падающих бомб и более близкий треск болтерной стрельбы.
Мы вошли в многоуровневую башню-завод, лишившуюся своей стеклянной облицовки. На первом уровне бушевало оранжевое пламя, освещающее черные ребра каркаса. У самого входа, где мы находились, метались беспокойные тени. Волки не колебались ни мгновения. Едва ворвавшись в здание, они рассыпались в поисках цели и стали очищать помещение. Богудар и Эска первыми ринулись к металлическим ступенькам. Лестница вела на второй уровень, где огороженная поручнями платформа соединялась с широким помостом, протянувшимся над чем-то вроде машинного зала. Я побежал за ними. Внизу громыхнул первый залп болтеров наших товарищей, встретивших первых противников. Эска что-то прокричал и стал стрелять, нацелившись на верхний уровень. Его масс-реактивные снаряды выбивали фрагменты ограждения и помоста. Потом я увидел, как сверху в огонь падают человеческие тела. И только тогда понял, что в нас тоже стреляют.
Внезапно на той же платформе, куда мы поднялись, я увидел людей в красных мундирах и серебряных шлемах. Мундиры сверкали золотым шитьем, словно солдаты вышли на парад. Некоторые держали наготове сабли, остальные стреляли из лазерного оружия.
Богудар взревел и с поднятой секирой бросился на врагов. Я увидел, как от снаряда Эски взорвалась одна из красных фигур. Но затем ветер изменил направление, и дым от пожара на верхних уровнях быстро опустился вниз, окутав меня сплошной пеленой и на мгновение ослепив.
Как только дым рассеялся, я ощутил довольно сильный толчок спереди, за ним последовал еще один удар. В мое смещающее поле попали два лазерных разряда, но были рассеяны и вспыхнули яркими шарами. Стрелок стоял у поручней прямо напротив меня, всего в шести шагах. Это был молодой человек привлекательной наружности, величественный в своем расшитом золотом красном мундире и серебряном шлеме. Он целился в меня из лазерного оружия и что-то кричал. Мой щит затрещал от очередного разряда.
Пистолет из Ура все время был у меня в правой руке, но я едва не забыл о нем. Мое ответное действие было инстинктивным, но, благодаря урокам Богудара, эффективным, я начал стрелять и убил противника.
Единственным, что выдало во мне новичка, впервые вступившего в бой, был тот факт, что я не смог вовремя остановиться. Богудар научил меня целиться и стрелять. Я мог выхватить оружие и попасть в цель с двадцати шагов. Первый же выстрел угодил в грудь, и этого вполне хватило бы. Но он стрелял в меня и мог убить, если бы не смещающее поле, поэтому я нажимал на курок снова и снова.
Еще три выстрела из урского пистолета попали ему в живот, и мой противник согнулся пополам, так что следующие заряды угодили в шею и в голову. Он отшатнулся к поручню и как-то неловко присел. Я ждал, что он все же упадет и растянется на полу, но этого не произошло. Удерживаемый перилами, солдат так и остался сидеть.
Я подошел ближе. Моих выстрелов хватило бы, чтобы убить его три или четыре раза. Кровь из ран на животе обильно стекала на решетчатый настил и капала вниз, в темноту. На макушке блестящего серебряного шлема зияла дыра с обожженными краями, словно ее сделал кузнец закопченным пробойником. Через отверстие из выжженного черепа поднимался кровавый пар.
Я ожидал, что выражение его лица поведает мне о чем-то. О его ярости, возможно, об отчаянии или ненависти. Я думал, что замечу хотя бы судорожную агонию, горе или разочарование.
Но ничего этого я не увидел. Лицо было погасшим. Никаких намеков на человеческие чувства. С тех пор я усвоил, что так происходит со всеми мертвецами. Нам не дано обнаружить какие-либо послания или напутствия, нет никаких прощальных обращений. Как только жизнь отлетает, лицо гаснет. Напряжение пропадает, едва обрывается нить, и остаются только бессмысленные останки.
Солдаты в красных мундирах были Гвардией Шпилей Просперо. Их превосходно обученные и вооруженные отряды составляли внутренние силы обороны планеты. Эти войска, как и все элитные подразделения Имперской Армии, отличались высокой дисциплиной и отличной подготовкой.
Они выглядели слишком цивилизованными и декоративными, чтобы сдержать свирепую атаку Волков. Казалось, что они были смущены вторжением, прервавшим пышный парад. Казалось, что они вот-вот побегут.
Они не бежали. Давайте признаем их отвагу и упомянем в сказании об их самоотверженности. Они встретили Шестой легион Астартес, самый жестокий и неустрашимый инструмент уничтожения во всем арсенале Империума, и не дрогнули. Они столкнулись с безумной яростью гигантов, которые выглядели как злобные карикатуры на Астартес, но не отступили. Им было приказано защищать Тизку, и они исполнят приказ.
Поэтому все они погибли. Такое случается, когда преданность сталкивается с преданностью. Ни одна из сторон не собиралась отступать от выполнения мрачного и тягостного долга, и потому уничтожение хотя бы одной из них было предрешено.
Великолепные красные мундиры Гвардии Шпилей были снабжены баллистической броней, но она оказалась неспособной противостоять разрушительной мощи масс-реактивных болтерных зарядов. У некоторых солдат имелись смещающие поля и высокие щиты, но ни то ни другое не могло выдержать яростных залпов автопушек. Их посеребренные пласталевые шлемы, некоторые украшенные плюмажем, не выдерживали даже скользящих ударов секир и леденящих клинков. Их боевые машины и транспорты были защищены толстой броней, а иногда и энергетическими щитами, но все они превращались в груды искореженных обломков при попадании снарядов из переносных ракетных установок или лучей конверсионных излучателей. А залпы тяжелых огнеметов и мелтеров делали из них настоящие гробы, сгорающие на погребальных кострах. Ярл Огвай, как подтвердили мне несколько братьев, в одиночку расправился с орудийным транспортом, словно это был теленок саенети, которого он собирался повалить наземь и связать. Он вцепился в машину силовыми когтями и вскрыл, как будто корпус был сделан из фольги, а потом болтерной очередью истребил весь экипаж.
При виде ужасающего опустошения захватывало дух. Повсюду, куда бы мы ни шли, оставались изуродованные мертвые тела. Тела, рассеченные на части секирами или почерневшие от опаляющего жара тепловых излучателей. Болтерные снаряды наносили раны, похожие на червоточины в яблоках. А лазганы и автоматы Гвардии Шпилей оставляли на броне свирепствующей Стаи только неглубокие царапины. Астартес получили лишь несколько легких ранений. Серьезное беспокойство могли доставить бронированные боевые машины. Но когда в сражение вступила бронетехника Шестого легиона и из прибрежного района, где они приземлились, вышли окутанные дымом тяжелые машины, защитники лишились даже этой незначительной надежды.
Гранитно-серые «Хищники» и «Лендрейдеры», похожие на движущиеся скалы, крушили здания нижнего города и опрокидывали башни. Своими гусеницами они прокладывали новые дороги, дороги смерти, выложенные спрессованными обломками. Их орудия брали на прицел и уничтожали все, что попадалось на пути.
Между ними и вокруг них мелькали темные силуэты, бегущие по только что проложенным дорогам в горнило битвы. Они были похожи на волков или, по крайней мере, на тени волков. Я не уверен, что они были там на самом деле или возникли только в моем воображении. В клубящейся пелене дыма возможны всякие иллюзии.