– Если бы пришлось решать снова, я поступил бы так же, – сказал Ирв. – Эти паразиты с оружием заявились на мою землю. Паразиты, сукины дети, штатные правительственные сутенеры и... оооуу-оох, боже!
– Ирв?! – закричала Норма.
– Молчи, женщина. Это я ударился. Давайте, Фрэнк, Энди или как там вас зовут. Становится жарко.
И действительно, жар усиливался. Едва Энди стащил Ирва по ступенькам во дворик, как порыв ветра метнул сноп искр на крыльцо. Чурбан для рубки превратился в обгорелый пень. От цыплят, подожженных Чарли, ничего не осталось, кроме обугленных костей и странного плотного пепла, перьев, что ли? Они не поджарились, их кремировали.
– Посадите меня у амбара, – задыхаясь, произнес Ирв. – Хочу поговорить с вами.
– Вам нужен врач, – сказал Энди.
– Найдется врач. Что с девочкой?
– В обмороке. – Он посадил Ирва на землю, прислонив его к амбарной двери. Ирв поднял глаза. Лицо его чуть ожило, губы постепенно розовели. Он вспотел. Позади полыхал большой белый фермерский дом, стоявший на Бейлингсроуд с 1868 года.
– Негоже, чтобы человеческое существо могло делать подобные вещи, – сказал Ирв.
– Похоже, что так, – сказал Энди и перевел взгляд с Ирва на окаменевшее, неумолимое лицо Нормы Мэндерс. – Но ведь и негоже человеческим существам страдать церебральным параличом, дистрофией мускулов, лейкемией. А дети этим болеют.
– Она ничего не сказала, – кивнул Ирв на Норму. – Порядок. Не отрыва взгляда от Нормы, Энди сказал:
– Чарли не более чудовище, чем ребенок с аппаратом искусственного дыхания или из интерната для отсталых детей.
– Извините мою резкость, – ответила Норма и отвела взгляд от Энди. – Мы вместе с ней кормили цыплят во дворе. Я видела, как она гладит корову. Но, мистер, мой дом горит, и люди мертвы.
– Мне очень жаль...
– Дом застрахован. Норма, – сказал Ирв, взяв ее за руку здоровой рукой.
– Но это не вернет посуду моей мамы, которая досталась ей еще от бабушки, – сказала Норма. – И мой секретер, картины – мы купили их в прошлом году в июле на художественной выставке в Скенектеди. – Слеза выкатилась из одного глаза – она смахнула ее рукавом. – А все, все письма, которые ты писал мне из армии...
– Ваша кнопка придет в себя? – спросил Ирв.
– Не знаю.
– Так слушайте. Вот что вы можете сделать, если хотите. За амбаром стоит старый джип «виллис»...
– Нет, Ирв, не лезь больше в это дело! Он повернулся, посмотрел на жену. Лицо его было серым, морщинистым, потным. Позади горел их дом. Треск лопающейся черепицы напоминал звук жарящихся в очаге рождественских каштанов.
– Явились на нашу землю без ордера, без официальной бумаги и хотели увезти их, – сказал он, – людей, которых я лично пригласил, как делается в любой цивилизованной стране с нормальными законами. Один из этих типов подстрелил меня, другой пытался застрелить Энди. Промахнулся не больше, чем на четверть дюйма. – Энди вспомнил первый оглушительный выстрел и щепку, отлетевшую от столба крыльца. Поежился. – Явились сюда и натворили дел. Как хочешь, чтобы я поступил, Норма? Сидел сиднем и передал их этим из секретной службы, если они посмеют снова сунуться сюда?
– Нет, – хрипло произнесла она. – Нет, наверно, нет.
– Вы не должны... – начал Энди.
– Должен, – отрезал Ирв. – А когда они вернутся... Они вернутся, Энди?
– О, да. Они вернутся. Вы, Ирв, купили акции активно действующего предприятия.
Ирв глухо засмеялся:
– Хорошо, порядок. Когда они появятся здесь, единственное, что мне известно, – вы взяли мой «виллис». Больше не знаю ничего. И счастливого пути.
– Спасибо, – сказал Энди.
– Поторопитесь, – сказал Ирв. – До города далеко, но там наверняка увидели дым. Приедут пожарные. Вы сказали мне, что направляетесь с кнопкой в Вермонт. Это-то хоть правда?
– Да, – сказал Энди. Слева раздался стон:
– Папочка... – Чарли уже сидела. Красные брючки и зеленая блузка испачкались. Лицо было белое, в глазах – страх и недоумение. – Папочка, что горит? Я чувствую, что-то горит. Это я натворила? Что там горит? Энди подошел, поднял ее.
– Все в порядке, – сказал он, подумав: зачем обманывать детей, так говоря, коль и они, и взрослые прекрасно знают, где правда. – Все хорошо. Как себя чувствуешь, малышок?
Через его плечо Чарли видела горящие машины, скрюченное тело в саду и дом Мэндерсов, над которым полыхал огонь.
Крыльцо тоже было в пламени. Ветер относил от них дым и жар, но запах бензина и горячей черепицы бил в нос.
– Что я наделала... – шепнула Чарли. Лицо ее начало подергиваться – вот-вот опять заплачет.
– Кнопка! – строго сказал Ирв.
Она взглянула мимо него.
– Я, – простонала она.
– Опустите ее, я хочу поговорить с ней. Энди перенес Чарли к амбарной двери, на которую опирался Ирв, опустил ее на землю.
– Послушай, кнопка, – сказал Ирв, – Эти люди хотели убить твоего папулю. Ты знала это раньше меня, раньше отца, хотя, черт бы побрал меня, если я понимаю, как ты узнала. Правильно я говорю?
– Да, – сказала Чарли. В ее запавших глазах по-прежнему стояло страдание. – Но вы не понимаете... Я не могла... не могла сдержаться. Оно вырвалось из меня во все стороны. Я сожгла цыплят... чуть не сожгла папу. – Страдающие глаза налились слезами – она беспомощно разрыдалась.
– С папой все в порядке, – сказал Ирв. Энди промолчал. Он вспомнил это внезапное ощущение – как бы внутри тепловой капсулы.
– Я никогда больше не стану так делать, – сказала она. – Никогда.
– Хорошо, – сказал Энди и положил руку ей на плечо. – Хорошо, Чарли.
– Никогда, – повторила она.
– Не говори так, кнопка, – сказал Ирв, поглядывая на нее. – Не ограничивай себя. Ты поступишь, как будет нужно. Сделаешь, как сумеешь. И это все, за что ты можешь ручаться. По-моему, одно из любимых занятий господа бога – заставлять действовать тех, кто говорит «никогда». Совершать поступки. Понимаешь меня?
– Нет, – прошептала Чарли.
– Потом поймешь, – сказал Ирв и посмотрел на Чарли с таким состраданием, что Энди охватил прилив тоски и страха.