Вот и еду принесли в двух коробках. Сердце ее замерло. Придет ли Хассан?
Голубовато-серый шелк платья Роуз мерцал на солнце. Огненно-рыжие волосы просвечивали сквозь тонкий шифоновый шарф. Наблюдая за ней издалека, Хассан пытался унять волнение.
Роуз сидела возле ручья, опустив ноги, и пальцами выводила какие-то фигуры на водной поверхности. Она была похожа на принцессу из «Тысячи и одной ночи».
Хассан вернулся к реальности. Сколько еще это будет продолжаться?
Они могли бы провести вместе несколько приятных недель, но он не сможет удержать ее и не сможет позволить ей уйти. Они оба в ловушке.
На Роуз упала чья-то тень. Она подняла глаза и увидела Хассана. Он отпустил слугу и стоял рядом с ружьем в руках. Роуз отвела взгляд, делая вид, что не заметила его.
— Вы этого хотели? — наконец спросил он.
Не совсем, но для начала и это неплохо. Роуз протянула руку. Хассану ничего не оставалось, как взять ее. Обхватив мягкую ладонь сильными пальцами, он помог ей подняться. Но как только Роуз встала, Хассан отпустил ее руку.
— Вы весь мокрый, — сказала Роуз.
— Было жарко.
— Жарко, — повторила она, словно не поняла смысла.
— И пыльно. Вы завладели моей ванной, поэтому мне приходится довольствоваться ведром.
— Вы что хотите сказать, что мылись прямо в одежде? Я думала, такая скромность свойственна только вашим женщинам. — Черт возьми! Так нельзя обращаться с принцем. Ей нужно сконцентрироваться. Подхватив сандалии, Роуз направилась к разложенному ковру. Она уселась среди подушек, спрятав ноги под подол длинного платья. Ей было неудобно. Она чувствовала себя неестественно, театрально, как какая-нибудь героиня сериала.
Но пока все шло хорошо. Она настояла на своем, и Хассан все-таки вернулся. Он сидел на камне и смотрел на далекие горы. Игра, которую она затеяла, начинала приносить плоды.
Роуз открыла одну из коробок.
— А зачем вам ружье? — спросила она, осматривая содержимое коробки.
— Леопарды, пантеры…
Роуз слышала, что в горах водятся дикие кошки, но не думала, что они осмеливаются спускаться так близко к людям.
— Вы убиваете их?
— Да, если они нападают. — Хассан взглянул вверх. — Иногда это случается, — добавил он. — И если придется выбирать между вами и одной из диких кошек, придется застрелить кошку. Хотя иногда мне хочется бросить вас на произвол судьбы. — (Роуз с упреком посмотрела на него.) — Впрочем, предупреждающего выстрела, как правило, бывает достаточно… Вам нравится еда? — поинтересовался он.
— Она превосходна, но ее слишком много для одного.
— Возможно, так мой повар хотел намекнуть вам, что вы слишком худы.
— Я не уверена, что он меня вообще видел.
— Вы умеете привлекать внимание мужчин.
«Да, но только не твое», — подумала Роуз. Хассан тем временем продолжал смотреть куда-то вдаль.
— Какие новости о Фэйсале?
— Пока ничего нового.
— Может быть, он уже едет сюда?
— Хотел бы я, чтобы это было именно так, но пока Партридж вынужден продолжать поиски.
— А когда найдет? Что тогда? Вы устроите пресс-конференцию? Сейчас средства массовой информации с большим вниманием следят за вами.
— Я думал, вы сами хотите представить миру нового эмира.
— О, это будет великолепный материал!
— «Начало третьей мировой войны. Пропавшая журналистка появляется вместе с молодым эмиром» — достойный заголовок для первых страниц газет.
— Возможно. — Но Роуз устала от всей этой политики. Она хотела Хассана. — Вон там птичка, — сказала она, подняв руку. — Я никогда раньше таких не видела. Как она называется?
— Опишите ее.
Хассан все время ускользал от нее, но Роуз никуда не спешила.
— Вы в детстве читали «Синюю птицу»? — спросила она тихо, чтобы не потревожить птицу. Роуз хотела, чтобы Хассан подвинулся к ней ближе, но он не шелохнулся.
— Это европейская сказка, — ответил Хассан.
Он решительно держал дистанцию между ними, даже если речь шла о культуре. Роуз продолжала пристально смотреть на ветви дерева.
— Я думала, ваша шотландская бабушка читала вам эту сказку. Вы ведь были в Шотландии?
Наступила пауза.
Он знал, что такое «синяя птица», иначе не стал бы так реагировать на слова Роуз.
— Синяя птица — это аллегория счастья, которое человек ищет всю жизнь и, в конце концов, понимает, что оно все время было рядом с ним. Она похожа вон на ту птичку, — тихо сказала Роуз.
— Что?
Он был смущен, а это уже кое-что.
— Птичка… Она ярко-синяя.
Как будто услышав Роуз, птичка вспорхнула с ветки и полетела, описывая низкие круги.
— Это роллер. Лиловогрудый роллер. — Хассан равнодушно наблюдал за полетом птицы. — Ешьте, Роуз, — добавил он.
Она закрыла глаза.
— Мне что-то не хочется. Слишком жарко. Я, пожалуй, искупаюсь.
— Искупаетесь?
— Вы сами говорили, что купание в ручье одно из самых приятных занятий здесь. Помните? Прогулки верхом, купание, солнечные ванны. — Перечисляя, Роуз загибала пальцы. — Я ездила верхом, нежилась в лучах солнца, теперь я хочу искупаться. Потом я поем. А вы можете спеть для меня.
— Вряд ли. Я смогу только прокукарекать.
— Судить будет тот, кто слушает.
Роуз встала. Простое, ниспадающее до земли шелковое платье мерцало и переливалось в лучах солнца. От самого верха до самого низа платье было застегнуто на маленькие пуговицы. Их было очень много. Роуз начала расстегивать пуговички по одной, приговаривая: «Один. Два…»
— Какого черта, Роуз! Вы понимаете, что делаете? — Хассан поднялся и подошел ближе. Он мог остановить ее, а мог стоять и смотреть, как она разденется до нижнего белья и будет плавать. Это страна диких мужчин. Теперь он отвечал за нее.
Роуз расстегнула еще одну пуговицу. Три.
— Сейчас я окунусь в этот ручеек. — Ей уже было почти жалко его. — Четыре.
— В воде могут быть змеи.
Жалкий трус.
— Что ж такого, если одна из них меня укусит? — спросила Роуз.
Хассан не ответил. Роуз расстегнула еще несколько пуговиц. Пять. Шесть. Платье начало расходиться у нее на груди. Солнце жгло кожу. Она забыла нанести на тело солнцезащитный крем, но теперь уже поздно жалеть об этом.
— Если меня укусит змея, я умру? — снова спросила Роуз.
— Это будет больно.
У Роуз не было навыков стриптизерши, но глаза Хассана говорили ей о том, что она все делает прекрасно. Он очень хотел отвести глаза, но не мог. Пальцы Роуз, дрожа, прикоснулись к следующей пуговице. Она опустила голову, чтобы расстегнуть ее.