— Злюсь?
— Ты думаешь, я слишком жестоко обошелся с Мэйсоном? — (Она безразлично пожала плечами.) — Он должен понять, что за свои поступки надо отвечать.
— Тогда я тоже должна быть в тюрьме. — Она повернулась и внимательно посмотрела на него. — Я мечтала о сказке. Хотела быть женщиной, на которую смотрели бы мужчины вроде Мэйсона. И если бы я не была такой жалкой, ничего бы не случилось. Он не оказался бы за решеткой.
— Ты не жалкая, Люси. Я не знаю человека добрее тебя. — Он взял ее руки. — Ты даже слишком хороша. И мне кажется, что не стоит тебя отпускать.
Люси помотала головой, пытаясь противостоять ему.
— Что будет с той женщиной и ее ребенком?
— Дженни Сандерсон? Почему ты заботишься о ней больше, чем о себе? — Он не хотел говорить о них, не хотел говорить о прошлом. Только о будущем.
— Это могла быть и я, — горько произнесла она. — Я чувствую себя ответственной.
— Нет, Люси. Они сами в ответе за то, что сделали.
— Ты однажды сказал, что не можешь мне ни в чем отказать.
— Но не на этот раз. В этом случае я непоколебим. — После небольшой паузы он мягко сказал: — Тебе правда надо уезжать?
— Мне надо продать дом, Хан. Расплатиться с долгами. Определиться в жизни. И это будут не фантазии, а что-то настоящее.
Это и есть настоящее, хотел он сказать. То, что я чувствую, то, что чувствуешь ты… Она подняла голову.
— Я постараюсь поступить в университет.
— Хочешь стать специалистом в области французской литературы?
— Нет. Я уже не та девочка. Я думала, чем заняться…
Она хотела что-то сказать, но, похоже, передумала. А он не стал давить на нее.
— А что насчет твоей матери? Ты станешь ее искать?
Она кивнула, не в состоянии говорить.
— Если я могу как-то помочь, Люси…
Он хотел сказать ей все, что у него на сердце, но пришла стюардесса и объявила, что посадка на рейс началась.
— Минуту.
Но Люси уже стояла, готовая уйти.
— Прощай, дорогая, — сказала она, обнимая Амейру. — Будь счастлива.
Затем, собравшись с духом, она повернулась к нему.
— Спасибо тебе, Хан. — Она протянула ему руку. — За мою жизнь. За все. Я никогда тебя не забуду.
Хан чувствовал, что она прощалась с ним навсегда.
Он взял обе ее руки и прижал к своей груди. Хотел сказать, что для него это не прощание, а необходимость расстаться до того времени, пока они не смогут быть вместе. Пока он не построит свою жизнь заново, а она не будет готова к новой жизни.
Тысяча слов остались несказанными, но он понимал, что она к ним еще не готова, не готова доверять чувствам, а тем более не готова к обязательствам. Ханиф поцеловал ее в обе щеки, а затем поднес ее руки к губам.
— Бог защитит тебя, Люси.
— Бог защитит тебя, Хан…
Сердце щемило от боли, и она не могла ничего с этим поделать.
Около сиденья она обнаружила книгу. Поэмы Хафиза, на обороте книги было написано: «Чтобы ты не забывала». Ниже стояла подпись на арабском.
На глазах Люси выступили слезы.
* * *
Хан наблюдал за тем, как самолет взлетает, и чувствовал, что теряет сердце во второй раз.
— Куда поехала Люси, папа?
Он посмотрел на ребенка. Нет.
Все совсем не так. Сердце было живо и громко билось.
Часть его осталась с Люси и сейчас была на высоте шести миль, но часть — здесь, на земле, с дочерью.
— Куда она уехала, папочка? — настаивала Амейра.
— В страну, которая называется Англией. Там много деревьев. И очень красиво.
— А почему?
— У нее там дела.
У него тоже свои дела. Научиться ценить жизнь. Проводить время с семьей. Заниматься проблемами страны.
— А она приедет навестить нас?
— На все воля Божья, дорогая.
Вскоре после возвращения Люси в Лондон, Захир переслал ей письмо от Дженни Сандресон, в котором та раскаивалась в содеянном. Она писала, что ее будто разбудили ото сна, в котором она подвергалась опасности. Что она рада оказаться дома, с родителями, которые любят ее и очень ждут появления внука. Что у нее появилась возможность начать новую жизнь.
Похоже, у всех жизнь изменилась.
Люси снова выставила дом на продажу, обратилась насчет работы в агентство.
— Какие у тебя есть навыки, Люси?
— Никаких. Я не ожидаю получить высокооплачиваемую работу. У меня нет опыта. Я работала только на сезонных работах. Заботилась о бабушке последние десять лет…
Она вдруг почувствовала себя жалкой.
— Послушайте. Я закончила школу с отличием, провела последние десять лет, ухаживая за больным человеком, одновременно работая в социальной службе. Я хорошо говорю на французском, могу объясняться на итальянском и сейчас учу арабский. Ах да, и еще умею водить.
— Французский? — Женщина улыбнулась. — А что насчет знания компьютера?
Компьютер… Ее уверенность стала потухать.
— Я не пользовалась компьютером с тех пор, как окончила школу.
— Не беспокойся. Ты пройдешь ускоренный курс и ознакомишься с последним программным обеспечением. Это в случае, если готова начать временную работу завтра. Будешь получать несколько больше, чем средняя зарплата.
Через несколько дней Люси обнаружила, что работа не такая уж и сложная, и уже свободно отвечала на французском по телефону. И не пугалась, когда ей отвечали на этом же языке. Единственное, чего ей не хватало, — это кого-нибудь, с кем можно поговорить.
Люси часто перебирала в памяти все моменты, которые они с Ханифом пережили вместе. Вот он предстал перед ней в аэропорту. Что-то сказал, чего она не расслышала, а сейчас Люси поняла, что это было.
Позвони мне…
И что сказать? Я по тебе скучаю. Или я люблю тебя…
А может, просто: ты мне нужен!
Она подала заявление в школу восточной и африканской культур в Лондоне. Временная работа в финансовой компании стала постоянной. Но у нее уже появились амбиции. Ей нужно было большее. С ее знанием языков и образованием в области арабской культуры Люси могла бы претендовать на должность в министерстве иностранных дел, а затем кто знает, может, и в дипломатической службе. Получить работу в ООН…
Спустя какое-то время Люси решила, что ей надо постараться забыть Ханифа или по крайней мере отвлечься от мыслей о нем. И начала то, что откладывала слишком долго, — поиски матери. Она обратилась в агентство, которое могло ей с этим помочь.