— Как тебя зовут? — Она надеялась, что сказала именно то, что имела в виду. Полной уверенности не было, поскольку девочка испугалась и убежала, позвякивая золотыми украшениями.
Ее место в дверном проеме заняла женщина в легком черном одеянии, накинутом поверх платья. Она взволнованно прошептала:
— Извините, извините… — и также молниеносно исчезла, как и появилась.
Может, это ее кровать?
В ванной должно быть зеркало — моясь под душем, она его не заметила, но даже у ее бабушки, которая считала тщеславие великим грехом, оно висело в ванной.
Может, какое-то внутреннее чувство самосохранения удерживало ее от того, чтобы посмотреться в зеркало. Остается только гадать, насколько ужасно она выглядит. Навсегда ли останутся шрамы у нее на лице?
Люси дотронулась до лица, пытаясь нащупать серьезные травмы. Оно было опухшим. Она не могла узнать ни носа, ни губ… все было словно незнакомым.
Хан убрал костыли в дальний угол комнаты. Но это не имеет значения. Ей надо выяснить, насколько все плохо. Она опустила на пол здоровую ногу и, опираясь на тумбу, попробовала встать. На какой-то момент все ее тело возмутилось усилию. Тумба накренилась. Люси не успела поймать ни таблетки, которые упали на пол и покатились под кровать, ни стакан, который опрокинулся. Вода пролилась на великолепный шелковый ковер. Затем последовал колокольчик, а за ним и телефон с грохотом упал на пол.
Она не могла ничего с этим поделать. Оставалось только стиснуть зубы и молиться.
К счастью, этого было достаточно.
Вскоре комната перестала кружиться у нее в глазах, и, не полагаясь на больную лодыжку, Люси прыжками пересекла комнату, опираясь то на стол, то на стену.
Когда она доскакала до двери, ей казалось, что ее отделяют от ванной тысячи километров. Но она не собиралась сдаваться и, скрипя зубами от боли, преодолела это расстояние.
И только когда восстановила дыхание и была готова увидеть свое отражение, поняла, что проделала нелегкий путь напрасно.
В ванной действительно когда-то висело зеркало — от него на стене остались гвозди, но, видимо, его сняли.
Неужели она выглядит так безобразно?
Ноги у нее подкосились, и от падения ее спасло только то, что она держалась за раковину. Люси без сил села на пол и поняла, что встать не сможет. А если даже и сможет, то обратно не дойдет, это точно.
Теперь у нее два выбора: закричать о помощи или доползти до комнаты.
Люси пыталась встать на корточки, когда в ванную зашел Ханиф и, подняв ее, усадил на ближайший стул.
— Тебя нельзя ни на минуту оставить, Люси Форестер.
Она пожала плечами, ее улыбка была больше похожа на гримасу.
— Я полагаю, что все еще нахожусь в полном подчинении у тебя. — Она попыталась снова улыбнуться, но вышло еще хуже, чем в первый раз. — Все шло нормально, пока сила притяжения не одолела меня.
— Нечего пенять на силу притяжения. Без нее мы все были бы в беде. — Сделав паузу, он добавил: — Я думал, мы договорились, что ты позвонишь в колокольчик, если тебе что-то понадобится.
— Разве? — Прислуживая своей бабушке, она возненавидела звон колокольчика. — Ты сказал, что я могу, но не говорил, что должна. К тому же ты бы попытался меня остановить.
— Почему это?
— Я хотела посмотреть на свое лицо. Маленькая девочка напугалась, когда я с ней заговорила. И убежала… Я хотела знать, насколько безобразна.
— Амейра? Она была здесь?
— Вот как ее зовут. Она выглядела такой напуганной, бедная девочка.
— Ничего. Она убежала, потому что ее поймали там, где она не должна быть. — Ханиф протянул руки Люси. — Пойдем, я помогу тебе добраться до комнаты.
Было ясно, что он просто менял тему, и, несмотря на то что ей стало очень любопытно, Люси решила оставить этот разговор. Но не обратила внимания на желание Ханифа отвести ее.
— Я все еще хочу увидеть, насколько изуродовано мое лицо. Если я выгляжу так плохо, что ты убрал зеркало…
— Нет! — (Он растерян, подумала она.) — Нет, ты тут ни при чем. Зеркало разбилось. Давно. Ты выглядишь… — Он не мог подобрать слов.
— Так плохо…
Он покачал головой.
— У тебя несколько синяков, вот и все. Но внешне в целом хуже, чем есть на самом деле.
— Насколько хуже? У меня, наверное, еще и синяк под глазом?
— Не совсем, — сомневаясь, ответил он.
— Не совсем черный?
— Не совсем один, — выговорил Ханиф с извиняющейся улыбкой. — И они скорее фиолетовые с желтым отливом.
— Не лучшее цветовое решение… — Люси улыбнулась в ответ. — Что-нибудь еще?
— Несколько незначительных порезов, но ничего, что оставило бы шрам. И… нижняя губа опухла. — Ей показалось, что он хотел сказать что-то еще, но передумал.
— И?
Он пожал плечами, тем самым давая понять, что ему нечего добавить.
— И? — настаивала она.
— Похоже, в машине лежала сумка или еще что, и она задела твою щеку… — Ханиф дотронулся до ее щеки, — вот здесь. — Он провел рукой, обозначая, где проходила рана.
— Моя сумка от Шанель? — сказала Люси с сожалением. — Она тоже сгорела?
Хан посмотрел ей в глаза и несколько рассеянно проговорил:
— Мне жаль, что ты ее потеряла. Надеюсь, она была застрахована.
— Вряд ли мне бы дали страховку. Это почти наверняка подделка.
— Ты не знаешь?
— Это был подарок.
Ханиф нахмурился, как будто не понимая, о чем она говорит. Он определенно никому бы не стал дарить поддельную вещь. И, конечно, не стал бы делать вид, что она настоящая.
— Может, я просто неблагодарная, — сказала Люси, подумав про себя, что в свете последних событий вероятность, что Стив раскошелился на настоящую сумку, ничтожно мала.
Ханиф решил не заострять внимание на сумке.
— Надеюсь, ты убедилась, что с твоим лицом ничего серьезного нет. Но, Люси, в любом случае я распоряжусь, чтобы тебе повесили зеркало.
— Никакой спешки, — сказала Люси, протягивая ему руки. Ханиф помог ей встать, обнял для поддержки за талию и проводил до кровати. — Теперь, когда ты описал мне все мои царапины, я не очень хочу все это видеть.
Люси заметила, что кто-то подобрал таблетки, которые она уронила. Колокольчик и телефон стояли на своих местах, разбившегося стекла, впрочем, как и пролившейся воды, не было.
— Хан… — Она должна рассказать ему про «4x4». Он обязан знать, что приютил преступницу. Женщину, которую разыскивают. — Я должна тебе кое-что рассказать.
— Прими болеутоляющее, Люси, — прервал ее он и, уложив поудобнее в кровать, сказал: — Тебе нужно отдыхать. Дай своему телу возможность восстановиться. Я уверен, что твой рассказ может подождать до завтра.