Я нарочно зевнула и демонстративно поглядела на часы.
— Ой, какой дождь сильный пошел! — воскликнула Луиза, поглядев в кухонное окно. — Ну, раз сильный, то скоро пройдет, а то я зонтик забыла.
— Наоборот, он затяжной, теперь до утра, — возразила я, надеясь, что наглость Луизы все же имеет пределы, и она не попросит оставить ее ночевать. Луиза же, обежав на прощание, как она говорила, всю квартиру, нашла в дальней комнате Горация и опять принялась тискать его уши. У меня возникло сильнейшее желание, чтобы Гораций наконец озверел и покусал ее как следует, но я тут же подавила эту мысль, потому что представила, что после Гераниевой трепки Луиза прикинется нетрудоспособной, станет меня шантажировать и вообще никогда не уберется из моей квартиры.
Гораций с трудом высвободился и ретировался под диван. Луиза, внимая моему суровому взгляду, побрела в прихожую.
— Скажите, Лариса, — она посмотрела на меня осмысленным взглядом, — а вы никогда…
— Никогда! — заорала я, потеряв терпение. — Луиза Семеновна, мне надо работать!
С вашими поисками я угробила кучу времени… И теперь, получив требуемое, вы не уходите, а продолжаете рыскать по квартире. Что вам еще…
— Ох, простите, — Луиза не дала мне договорить, опять засуетилась и начала тараторить:
— Ну как же я в такой дождик, у вас не найдется плащика какого-нибудь старенького, в дождь все равно не видно… Вы с собачкой в чем гуляете? Ах, это, — и не успела я и слова вымолвить, как мерзкая тетка схватила мою оранжевую курточку с надписью на спине «Морская полиция Лос-Анджелеса» и напялила ее на себя.
— Вы не беспокойтесь, я завтра занесу.
Вы ведь дома работаете, так я уж без звонка, — донеслось уже с лестницы.
Я жутко разозлилась, не из-за куртки, а из-за того, что Луиза припрется завтра. Зачем она ко мне ходит? Что ей нужно? Ишь как засуетилась, когда я прямо обвинила ее в том, что она рыщет по квартире. Причина может быть только одна. Судя по всему, умом она не блещет. И монография, конечно, если она ее пишет, двигается с трудом. И нахальная тетка решила под предлогом поисков старой статейки пошарить в материалах Валентина Сергеича, надеясь, что я, не разбираясь в химии, оставлю ее одну и она сможет хапнуть, что плохо лежит. Только так можно объяснить Луизины набеги на нас с Горацием. Ладно, еще раз потерпеть, и все кончится.
Завтра я ее даже в прихожую не впущу, пускай куртку под дверь просовывает.
Невысокая худенькая женщина в ярко-оранжевой куртке с надписью на спине «Морская полиция Лос-Анджелеса» закрыла за собой дверь подъезда и торопливо зашагала к автобусной остановке. Она выглядела настолько озабоченной, что не сразу заметила, как сильно идет дождь. Только ощутив на лбу холодные капли, она очнулась и накинула капюшон. На остановке никого не было, автобус только что ушел. Женщина расстроенно огляделась и заметила неподалеку телефонную будку. Она бросилась туда и, увидев исправный телефон-автомат, хоть и устаревшего образца, облегченно перевела дух. Она набрала номер по памяти, никаких записей, как ее учили.
— Это Луиза, — прошелестела она в трубку, не дожидаясь, пока там скажут «Алло». — Понимаете.., сегодня я столкнулась с чем-то странным… Что-то не так…
Она замолчала, слушая строгую отповедь, и не заметила, как дверь будки легко приоткрылась. Женщина краем глаза отметила какой-то блик на стекле, хотела повернуть голову, но из-за накинутого капюшона этот маневр не удалось сделать достаточно быстро. Рука в черной перчатке зажала ей рот, вторая рука натянула капюшон почти до подбородка. Трубка выпала из ослабевших пальцев и закачалась на шнуре. Свободной рукой убийца подхватил трубку, обернул металлический шнур вокруг худой шеи женщины и коротким резким движением затянул его. После этого он вытряхнул содержимое потертой сумки и переложил себе в карманы. Потом он послушал немного, как из трубки доносятся короткие тревожные гудки, усмехнулся и аккуратно надавил на рычаг.
Рано утром в мою дверь опять кто-то требовательно позвонил. Ну что же это такое, не квартира, а проходной двор. Помня наставления Олега, я глянула в глазок и сурово спросила:
— Кто там?
— Городская телефонная сеть, — не менее сурово ответил невысокого роста крепенький такой дядечка.
— Что — прямо-таки целая сеть? — осведомилась я. — И вся — в мою квартиру?
— Еремеев Юрий Павлович, — представился дядечка и сунул к глазку книжечку удостоверения.
Линза глазка исказила изображение, так что разобрать что-либо было невозможно, но уверенность и напор Еремеева производили впечатление.
— И что же вам, Юрий Павлович, нужно конкретно от меня?
— На вашем номере повышенная подсадка. Есть предположение, что у вас избыточное сопротивление. Нужно проверить телефонную проводку в квартире.
Я в таких вещах абсолютно не разбираюсь, он мог сказать мне совершеннейшую чушь, я бы и поверила. Но нельзя в конце концов до такой степени не доверять людям… Все же человек на работе. Помня об Олеге, я накинула цепочку и приоткрыла дверь.
— Покажите еще раз удостоверение.
Он послушно просунул удостоверение в щель, я прочитала:
— Еремеев Юрий Павлович.
Действительно, Юрий Павлович. А сверху странички напечатано: «Городская телефонная сеть».
— Хорошо, заходите.
Еремеев зашел в квартиру и огляделся.
— Где у вас телефон?
— В квартире два аппарата, один — в коридоре, второй в кабинете.
— В кабинете? — Мне показалось, что в глазах мастера зажегся излишний интерес. — Вот с кабинета я и начну.
В коридор, позевывая, вышел Гораций.
Мне сразу стало как-то спокойнее, однако этот мастер прореагировал на Горация совершенно не так, как все остальные посетители.
Обычно люди при виде здоровенного ротвейлера пятятся и спрашивают, не злая ли собака, или демонстрируют показное дружелюбие, чтобы скрыть внутренний страх. Еремеев же бросил на Горация оценивающий взгляд и как-то неприятно ухмыльнулся — мне показалось даже, что в этой ухмылке он чуть заметно обнажил клыки, как собака при виде противника… И Гораций, старый ленивый обжора, вздрогнул и попятился. Ах ты, несчастный трус! Защитник, называется! Не видать тебе мяса, как своих купированных ушей, переведу на овсянку!
— Хороший ротвейлер, — спокойно прокомментировал Еремеев, — крупный. Только перекормленный и стареет.
В его оценке мне послышалась скрытая угроза: «Стареет… Перекормленный… В общем, не защитник».
— Покажите, где у вас кабинет.
Я провела его в кабинет и встала, скрестив руки на груди.