Лара резко нажала на газ и перестроилась в правый ряд. Сегодня всемогущий Невский проспект оказался бессилен перед сотнями, а может, и тысячами машин, которые словно затеяли игру «в паровозик» и замерли в бесконечно длинном хвосте.
Стоять в пробке – удовольствие ниже среднего. Тем более в подобную погоду, когда за окнами ненастье и снег с дождем. Такое чувство, словно на дворе не начало марта, а конец ноября. Весна как будто поменялась местами с осенью. Впрочем, для Северной Венеции это самое что ни на есть обычное явление. Несмотря на климат, Лара любила свой город, любила и своих соотечественников, но сегодня все они казались ей хмурыми, под стать погоде. Угрюмое настроение ощущалось повсюду – через лужи перешагивали темные сапоги и лишь изредка разноцветные боты, зонты, как огромные черные листья, прятали лица, все было темно, серо и мрачно. Лишь яркими оранжевыми пятнами выделялись куртки дворников, собиравших в черные полиэтиленовые пакеты поваленные ветром ветки. В такую погоду очень тяжело сохранять бодрость духа. Когда на небе нет солнца, в организме происходит сбой, и жизнь начинает казаться ненужной вещью, которая хранится на дальней полке на всякий случай, лишь потому, что с ней связаны какие-то приятные воспоминания…
Утро уже давно вступило в свои права, но на улице все еще было почти темно. Северный ветер усиливался, свинцовые тучи почти опустились на крыши, а старинные фонари склонили светлые головы над тротуарами, словно понимая, что, похоже, доживают свой век – яркие витрины бутиков прекрасно справлялись с темнотой. Незаменимых в этом мире нет. Ни людей, ни вещей, ни событий, ни чувств…
«Ладно, что это я расклеилась?» – отчитала себя Лариса за мрачный настрой. В конце концов, ей не хуже, а даже в чем-то лучше, чем другим. По крайней мере, она не должна топать по лужам, кутаясь в пальто и пытаясь хоть как-то спрятаться от мокрого снега и ветра, а может ехать в сухой и теплой машине, где играет радио и звучит старая, до слез знакомая песня «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую…». Песня эта всегда была для Ларисы чем-то вроде воплощения несбыточной мечты. За тридцать четыре года ей так ни разу и не удалось стать для кого-то «ах, какой женщиной»…
Почему ей так не везет в жизни, Лара так и не могла понять. Точнее, не везет именно в личной жизни. Со всеми остальными сторонами бытия все если не нормально, то по крайней мере сносно. Лариса выросла в Твери – не слишком большом, но и не маленьком городе с древней историей, в интеллигентной семье. Да, у нее не было папы, зато были дедушка и бабушка, посвятившие всю свою жизнь внучке, пока ее мама работала на двух работах, чтобы содержать их семью. Эти два чудесных старика были самыми дорогими для Лары людьми, даже, как ни кощунственно это звучит, дороже мамы. Когда их не стало (они ушли друг за другом, с разницей менее года, Лариса тогда оканчивала школу), Ларе вдруг показалось, что у нее выбили почву из-под ног, и она так и осталась висеть в воздухе без поддержки и опоры. Но жизнь продолжалась и ставила новые задачи. Лариса с самого детства мечтала учиться в Петербурге – и со второй попытки ей удалось осуществить свою мечту. Она поступила в Технический университет точной механики и оптики. В отличие от подавляющего большинства своих одноклассниц, Лара всегда любила физику и математику. Точные науки давались ей легко, и даже возникало недоумение, как можно в них чего-то не понимать – когда все так логично, обосновано и структурировано.
В студенческие годы почти все обитательницы общаг думают о том, как бы попрочнее закрепиться в городе, где они учатся. Думала об этом и Лариса, и не только думала, но и двигалась в нужном направлении. Впрочем, искала она при этом не жениха с питерской пропиской, а хорошую работу – желательно по специальности, желательно интересную и обязательно с достаточной зарплатой, чтобы хватало на съемное жилье. Поиски были нелегкими, но в конце концов увенчались успехом. В середине пятого курса Лара сумела устроиться секретарем в одну из крупнейших питерских фирм, занимающихся охранными системами. Диплом писать приходилось вечерами и ночами, а защищать его во время отпуска, взятого за свой счет, зато к окончанию университета она уже была неплохо трудоустроена. Одним словом, ей не пришлось выходить из дверей вуза в неизвестность, как это часто бывает с молодыми специалистами. Карьеру Лариса делала упорно и планомерно и потому за десять лет сумела дорасти до руководителя отдела по работе с клиентами. Так что на сегодняшний день она была, можно сказать, устроена в жизни. У нее имелась новенькая красная «Дэу Нексия» (правда, купленная в кредит, который еще не до конца был выплачен), а также просторная и уютная квартира (съемная и в спальном районе). А если прибавить к этому приличную одежду, отдых хотя бы два раза в год и периодические посещения салонов красоты, когда возникало настроение и желание себя побаловать, то можно с уверенностью утверждать, что все у нее, Ларисы, в общем-то хорошо… Кроме той самой пресловутой личной жизни, будь она неладна.
За свои тридцать четыре года Лара ни разу не примерила на себя роль жены – ни официальной, ни гражданской. Вот уже тринадцать лет она жила совершенно одна. В двадцать это совсем не напрягало, напротив – после вынужденного коллективного быта в общаге представлялось истинным счастьем. Тогда казалось, что все победы впереди. В это время были идеи, карьерные планы и мечты о прекрасном будущем. Праздники сменяли друг друга с быстротой картинок в калейдоскопе, пиво и шампанское лилось рекой, подарки красиво упаковывались и удивляли оригинальностью, встречи назначались каждую субботу в кафешках, барах и просто на любимом Невском… В двадцать пять уже стало не так весело и беззаботно. Ночами иногда становилось страшновато или тоскливо, порой и плакать хотелось… Но возможности, появлявшиеся на работе, придавали Ларе бодрость духа и осознание, что терпение – высший пилотаж мудрости. В двадцать пять к каждому празднику составлялся список людей, которых необходимо поздравить, подарки стали нужными, встречи – редкими. В тридцать Лариса впервые не захотела отмечать свой день рождения и отключила мобильный телефон, чтобы не слышать дежурные поздравления и не читать скопированные смс-шаблоны. В тридцать четыре… В тридцать четыре она перестала торговаться со временем и просто махнула на судьбу рукой. И только редкими холодными вечерами, перелистывая потрепанный дневник с любовными записями, плакала над воспоминаниями и грозящим пожизненным заключением в одиночество.
Влюбляться Лариса начала очень рано, класса, наверное, с пятого. И всегда выбирала тех, кто был намного взрослее ее, – мальчиков из старших классов, вожатых в лагере, педагога из центра детского творчества, старших братьев и даже отцов подруг… Естественно, шансы на взаимность от такого рода объектов были невелики. И пока ее одноклассницы вовсю набирались опыта любовных отношений со сверстниками, Лара лишь вздыхала по новому соседу из квартиры напротив, накачанному тридцатилетнему шатену, обладателю серебристой «Тойоты», единственной тогда в их дворе машины с правым рулем. Со временем, уже в студенческие годы, объекты нежных чувств Ларисы сделались более досягаемыми – но все равно в большинстве своем они представляли собой зрелых и женатых мужчин. Конечно, им льстило пылкое обожание столь юной особы, но они и в мыслях не хотели разводиться из-за нее с женами, бросать детей и создавать новую семью с влюбленной провинциалочкой, пусть даже такой хорошенькой, неглупой и начитанной.