Филипп Доронин тоже совершенно растерялся, когда увидел Иру Разуваеву. Она сегодня совершенно не походила на глупую куклу, к семейству которых он ее всегда относил. В класс вошла совершеннейшая девушка из всех, кого он знал до настоящего момента, но на него она даже не подумала посмотреть, как бывало раньше. Фил проследил за взглядами Ирочки и заметил, что она чуть ли не перемигивается с Русланом Савченко. Девичье непостоянство его неприятно поразило. Давно ли Ирина Разуваева со слезами на глазах уверяла его в своих самых нежных чувствах, и вдруг взяла, да и переоделась не для него, а явно для Руслика Савченко. А разве Савченко достоин такой красавицы? Впрочем, разве не он, Филипп Доронин, сам отказался от Ирочки, когда она смотрела на него умоляющими глазами и готова была защитить от всех неприятностей с такой же самоотверженностью, с которой он бросился на защиту Сони Чеботаревой? Да, придется признать, что он не сказал Разуваевой ни одного ободряющего слова, не подарил никакой надежды, просто проигнорировал ее признание, и все. Разве Ирочка обязана была ждать, пока он передумает, разглядит ее, заинтересуется ею? Нет, конечно, не должна! Какой девчонке не хочется взаимной любви и желательно сейчас и сразу! А разве дело в любви? А в чем? Да кто его знает!
Филипп очень осторожно скосил глаза в сторону Киры Мухиной. Он отметил, что она сегодня пришла в кабинет истории практически рука об руку с Кудрявцевым, но никаких далекоидущих выводов не сделал. Мало ли о чем могли разговориться столкнувшиеся на лестнице одноклассники. Одна история с английским чего стоит: говори не хочу! Странным было то, что Мушка, видимо, так и не наговорилась до начала урока с Федькой, поскольку они вместе уселись на кудрявцевскую последнюю парту в среднем ряду. Конечно, на истории не очень-то поговоришь, но попереписываться вполне можно. Правда, что-то было не заметно, чтобы Мухина с Кудрявцевым переписывались. Эти двое спокойно слушали историка Альберта Михайловича. Они сидели на приличном расстоянии друг от друга и все равно как будто вместе. Их словно что-то неразрывно связывало, какие-то невидимые нити, которые держали крепче самых толстых видимых канатов, если бы вдруг одноклассники решили ими воспользоваться.
Осторожно поглядывая через собственное плечо, Филипп пытался рассмотреть Мушку. Конечно, она не выглядела так сногсшибательно, как Разуваева, но некоторые изменения произошли и с ней. Во-первых, она сняла свою черную блестящую водолазку, которая делала ее действительно похожей на мушку с плотно сложенными за спиной крылышками. Сегодня на девочке была надета светлая блузка с аккуратным круглым воротничком, который делал ее совершенно незащищенной и трогательной. Лицо Киры Филипп назвал бы благостным, если бы его попросили дать ему определение. Из Мушкиных глаз будто лился свет. Доронин понимал, что Кирина благость и струящийся из глаз свет вовсе не имели к нему отношения точно так же, как и разуваевское преображение. Похоже, он опоздал и здесь. Мухина, как и Ирочка, всего пару дней назад признавалась ему, Филиппу, в романтических чувствах, а сегодня уже сидит за одним столом с Кудрявцевым и светится явно из-за него. Конечно, Федька бесспорный красавчик. Его портреты могли бы украсить любой девичий глянцевый журнал, но ведь Кира раньше на него никогда не заглядывалась. Что же произошло? Впрочем, многое ясно даже без применения ставшей знаменитой в их классе, любимой савченковской дедукции. Из подслушанного в гардеробе разговора понятно, что между Чеботаревой и Кудрявцевым были определенные отношения, которые распались из-за Сониного поступка. Да, он ее не украсил, но разве любовь не всепрощающая штука? Но, может быть, между Федькой и Соней и не было любви? Так… встречались просто, да и все… Любовь ведь невозможно скрыть! Все бы видели, что Соня с Федькой любят друг друга. Ну… пусть не любят… пусть влюблены… Вон Кира сидит и сияет… Да и Федька весь какой-то взъерошенный, удивленный, просветленный…
Филипп перевел взгляд на Чеботареву. После того, как Мушка пересела к Федору, Соня осталась за столом одна. Было не похоже, чтобы это ее как-то обеспокоило, огорчило. То ли она замечательным образом владела собой, то ли на самом деле первая ученица их класса совершенно бесчувственная, ничем не пробиваемая особа, которая, как говорится, пойдет по головам, если это понадобится. Впрочем, все не так просто… Соня ведь плакала в гардеробе после того, как Кудрявцев ее оставил… Как же все запутанно…
Вот если посмотреть на него, Филиппа Доронина… Ему ведь Соня нравилась, очень нравилась. Он думал о ней постоянно, как только голова освобождалась от учебы и других жизненно важных насущных дел. И что теперь? Чеботарева стала ему неприятна. Значит, это была не любовь? Ведь только что приходила в его голову мысль о том, что любовь может простить все… Или на самом деле вовсе не все можно простить даже любимому человеку? Разве можно простить подлость, предательство? Наверно, единичные можно… Если человек совершил что-то не слишком порядочное, но мучается от того, что оказался на это способен, раскаивается и никогда больше этого не сделает, тогда почему бы и не простить… А вот если как Соня… Ее совершенно не волнует, что за все отвечать придется ему, Филиппу. С другой стороны, она не просила его о жертве… Он сам на все пошел ради любви, которая, к сожалению, так быстро развеялась… Нет, не к сожалению! К счастью! Раз Чеботарева способна на мерзкие поступки, то непременно эта ее мерзость проявилась бы в другом месте. Не в школе, а там, где кто-нибудь посмел бы ее огорчить, уязвить, обидеть…
Филипп со страхом во взгляде опять обернулся к Мушке и Кудрявцеву, которые не смотрели друг на друга, но были прочно и счастливо связаны взаимным чувством симпатии. А что, если Соня не простит Федьку и Киру? А она, конечно, не простит, раз Манюню не простила… Но что она может сделать? Да разве можно предугадать шаги негодяев и подлецов? Для этого самому надо быть таким же… Ну нет… Он, Филипп Доронин, конечно, далеко не идеал, но уподобляться Чеботаревой никогда не будет. То есть он мог бы, конечно, ради прикола намазать доску маслом, чтобы урок у ненавистного всему классу учителя сорвался, но у них, к счастью, нет таких учителей. И потом, он сам и ответил бы за свой поступок, никогда не стал бы скрываться за чьей-то спиной… Или даже не за чьей-то спиной, а в надежде, что до сих пор ничем не подмоченная репутация прикроет еще лучше чьей-то спины. Филипп в очередной раз взглянул в сторону Сони. Она все так же прямо сидела за своим столом, устремив внимательный и безмятежный взгляд на учителя истории Альберта Михайловича.
Да, Соня Чеботарева действительно смотрела на Альберта Михайловича. Ей стоило большого труда сохранять спокойствие и изображать невозмутимость. Она побаивалась, что учитель спросит ее о чем-нибудь, а она не сможет ответить, так как мысли от истории отечества постоянно возвращались к истории собственной жизни. Девочка не жалела ни о чем. Виновные должны нести наказание, вот Манюня и понесла. И не ее, Сонина, вина, что у Ростиславовны гипертония. С гипертонией надо работать в тихой библиотеке, а не в школе. И ничего ужасного с англичанкой не произошло, отдохнет пару недель от школы, да и вернется на работу как ни в чем не бывало. Самое смешное, что этой безмозглой Манюне даже в голову не придет, кто ее наказал! Ни Кудрявцев, ни Доронин ее, Соню, конечно же, не выдадут. Вон Фил на нее то и дело поглядывает. Он думает, что она этого не замечает, а она все видит боковым зрением. Зря старается, дурачок! Она никогда в жизни не опустится до такого, как он! Просто смешно! Рыжий! Веснушчатый! Просто доктор Ватсон какой-то! Она, конечно, знает, что Доронин нравится глупышке Ирке Разуваевой, они-то как раз и есть два сапога пара. А рядом с ней, Софьей Чеботаревой, всегда будут самые блестящие молодые люди! В их классе таким был Федор Кудрявцев, и она сделала все, чтобы начать с ним встречаться. Даже если бы их родители не подружились, она все равно добилась бы его расположения. Собственно говоря, особенно и добиваться-то не пришлось. В их 9-м «А» она, Соня, – самая блестящая девушка. Учится она лучше всех, даже умница Валька Андреева до нее не во всем дотягивает. А уж внешне ей равных во всей параллели девятых нет. Разуваева сегодня, конечно, несколько преобразилась, но от нее за версту несет тупостью. Таким, как Федор, тупые никогда не понравятся. Не очень понятно, правда, что у него с Мухиной… Может, и ничего… Скорее всего, он таким образом выражает протест против того, что назвал подлостью. Нашел тоже подлость… Не подлость это, а восстановление справедливости. Ладно, пусть попротестует немного, да и перестанет. Не может же он серьезно увлечься этой Мушкой, безликой черной дрозофилой! И потом… Париж – это вам не Саратов какой-нибудь! И даже не Москва, столица нашей Родины! Ну… повыпендривается Федор немного, но все равно поедет! Кто сможет отказаться от Парижа и от горнолыжного курорта? Да никто! Вот она, Соня, помучила немного родителей отказом от каникул во Франции за то, что ради этой поездки ей пришлось так напрягаться с Манюней, но в конце концов – согласилась. Папочка еще и колечко с изумрудиком купил, чтобы доченька его простила. Вот и Кудрявцев не сможет отказаться от Французских Альп, слишком уж он увлечен лыжами. Ну а там, во Франции… В общем, совсем скоро Федор Кудрявцев и думать забудет о своей дрозофиле, которой сейчас так призывно улыбается.