– А еще на севере ездовые собаки есть, – добавил Маркиз. – Правда, Пу И?
– Вот кого я сильно не уважаю, – продолжил дворник, – кого я сильно не уважаю, так это кошек. Вот уж бесполезные создания! Одна грязь от них. Грязь и беспорядок. Особенно один тут есть... – Он погрозил метлой здоровенному серо-полосатому коту, выглядывавшему из подвального окошка. – Ох, попадешься ты мне когда-нибудь...
Кот издевательски мяукнул. Он понимал, что угрозы дворника совершенно пустые.
– А вы ко мне по какому вопросу? – вспомнил дядя Федя про Маркиза. – По личному?
– Да как сказать... можно считать, по личному...
– Если по личному – так это по вторникам, с двух до пяти, и по предварительной записи... – Дядя Федя неожиданно смутился и закашлялся. – Извиняюсь, многолетняя привычка... погорячился немного насчет предварительной записи... я ведь не всегда дворником был...
– Наслышан! – уважительно проговорил Маркиз. – Знаю, что вы занимали ответственный пост...
– Да уж, ответственный! – Дворник приосанился. – Я в советские времена большим человеком был! В системе коммунального хозяйства, городская номенклатура!
– Ух ты! – восхитился Маркиз, всем своим видом изображая почтение к былому величию дяди Феди.
– Да, молодой человек! – проговорил тот, величественно опираясь на метлу. – Кабинет – как футбольное поле, секретарша – что твоя киноактриса, пять тысяч человек в подчинении! Одних курьеров... паек, разумеется, по разряду четыре-Б... на прием ко мне за месяц записывались, и то не всякого принимал!
– Да, были люди в ваше время, – поддержал Леня, – не то что нынешнее племя!
– Да, куда нынешним! – охотно согласился дворник, совершенно размякший от сладостных воспоминаний. – Лично Прохор Петрович меня запросто принимал! А уж это был всем начальникам начальник! Ежели на кого голос повысит – сразу инфаркт! В самом только крайнем случае нервные судороги...
– Ну надо же! – ужаснулся Маркиз.
Пу И потянул его в сторону пустыря – сколько можно беседовать с этим скучным дядькой? На пустыре собралось самое лучшее собачье общество, и наверняка там гуляет вчерашняя такса!
– Подожди, Пу И! – отмахнулся Леня от собаки. – Никуда твоя такса не денется! Так вы, Федор Степанович, городское хозяйство наверняка как свои пять пальцев знаете?
– Это само собой! – важно отозвался дворник. – Как же не знать? Двадцать пять лет как один день...
– Так, может, подскажете, что такое МУ ЭХ?
– Как? – переспросил дядя Федя. – Эх-му?
– МУ ЭХ! – повторил Леня и показал дворнику злополучную бирку.
– Ну, это, само собой, инвентарный номер, – сообщил тот, повертев бирку в руках. – А сокращение какое-то новое, в мое время таких не было. В мое время все на «Лен» начиналось. Ленэнерго, к примеру, или там Ленсоцжилстрой... или, допустим, Ленспецторгснабсбыт... или Ленвнешмехспехстрах...
– Какая память! – восхитился Леня, опасаясь, что дворник слишком увлечется воспоминаниями.
– А как же! Поработал бы с мое на ответственном посту, так тоже запомнил!
Дядя Федя совершенно вошел в образ большого начальника и даже по старой привычке начал обращаться к собеседнику на ты.
– Значит, не знаете, что такое МУ ЭХ? – разочарованно уточнил Леня и собрался было уйти, к большой радости Пу И.
– Я-то, может, и не знаю, – отозвался дворник, значительно подняв толстый палец, – но люди имеются. Наши люди повсеместно имеются. Не имей, как говорится, сто рублей, а имей, как говорится, сто коллег и сослуживцев! Так что это мы быстро выясним... какое, ты говоришь, сокращение?
– МУ ЭХ, – напомнил Леня.
Дядя Федя прислонил метлу к стволу тополя, достал из кармана дворницкого фартука мобильный телефон и набрал номер.
– Степан Федорович? – проговорил он солидным начальственным басом. – Пескоструев говорит. Как здоровье? Как супруга? Как творческие планы? Я тоже... у меня тоже... да какие дела? Дела у прокурора... – Он солидно хохотнул. – Тут, понимаешь, вопрос назрел... что-то я забыл – МУ ЭХ в твоем ведении или нет? Да не МУ МУ и не МУ ХА, а МУ ЭХ... нет, говоришь? Не в твоем? А в чьем? Ну ладно, я ему позвоню... спасибо... и тебе того же... супруге привет... надо как-нибудь совместно культурный досуг провести... да, да... или там на охоту...
Он набрал другой номер и начал такой же ритуальный разговор:
– Сергей Трофимович? Пескоструев беспокоит. Как здоровье? Как супруга? Как планы творческие? Лады... лады... у меня тоже... я чего звоню-то... МУ ЭХ – это твоя структура? Да? Да есть тут, понимаешь, один хороший человек... так точно... ну, так я этого человечка к тебе подошлю? Лады... и тебе также... непременно! Супруге привет! Надо как-нибудь совместно порыбачить!
Дядя Федя солидно, неторопливо убрал телефон и повернулся к Маркизу:
– Ну, молодой человек, записывай. Витебский, значит, проспект...
Леня не без труда нашел на Витебском проспекте запущенное двухэтажное здание. Когда-то в нем располагалась маленькая трикотажная фабрика, об этом говорила выцветшая надпись по фасаду. Теперь от фабрики осталось одно воспоминание, однако здание не пустовало, в нем бурлила какая-то странная, призрачная жизнь, в ворота то и дело входили и выходили подозрительные личности с сумками и рюкзаками, иногда въезжали грузовички или пикапы.
Возле ворот стояла хлипкая будка сторожа, рядом с этой будкой по-хозяйски похаживал крупный рыжий пес.
Леня подъехал к будке.
Пес грозно зарычал.
– Пропуск! – отчетливо расслышал Маркиз в этом рычании.
– Ты смотри, Пу И, – говорящая собака! – с уважением проговорил Маркиз, повернувшись к своему четвероногому спутнику. – А ты столько времени проводишь в нашем обществе и хоть бы одно слово говорить научился по-человечески!
Пу И виновато заскулил, встал на задние лапы и выглянул в окно.
Рыжий пес оскалился и гавкнул.
И опять Маркизу явственно послышалось слово «пропуск».
Он протер глаза, вглядываясь в говорящего пса... и тут позади пса появился приземистый дядечка лет пятидесяти в черном суконном бушлате с нашивкой «Охрана» и, сурово нахмурив брови, повторил:
– Я ясно выражаюсь! Пропуск предъявите в открытом виде!
– Ах, так это вы... выражаетесь! – с облегчением проговорил Маркиз. – А я было подумал...
– Вот вы предъявите мне пропуск в открытом виде – и тогда можете думать, а до того – ни-ни! – проскрипел охранник. – Правильно я говорю, Дружок?
Дружок глухим рычанием поддержал своего хозяина.