Так, например, как‑то она заявила мне вроде бы к слову:

— Ты, Татьяна, женщина привлекательная. Но тебе обязательно нужно кого‑нибудь найти. Терпеть не могу, когда что‑то хорошее пропадает даром. Здесь‑то, конечно, вряд ли ты приглядишь себе что‑то приличное, а вот в городе я этим займусь. Устрою тебе приличного человека, не с улицы.

Напрасно я уверяла ее, что приехала в Болгарию вовсе не за этим, что с момента моего официально развода с мужем прошло восемь месяцев и что я совершенно не хочу снова замуж — не только из‑за Аськи, но вообще…

— Нет‑нет, — говорила Валентина. — Солидный обеспеченный муж — это именно то, чего тебе не хватает в жизни.

Я вообще‑то не люблю, когда за меня думают. Вот когда за меня что‑то делают — особенно моют посуду, — это я одобряю. Но вот когда за меня думают и решают за меня, чего мне не хватает в жизни, — это увольте. Но Валентина была таким человеком, что с ней было очень трудно спорить. Почти невозможно. И потом я решила тогда, что это у нас с ней был обычный отпускной треп, и не волновалась.

Помню еще одну странность. Мы не собирались с Аськой никуда выходить вечером, но накануне отлета погода наладилась, и мы решили погулять по берегу моря. Когда мы возвращались, Аська зашептала мне на ухо:

— Мамочка, посмотри, вон в ту машину села тетя Валя.

Машина уже отъезжала, она была шикарная, и я успела только заметить силуэт мужчины спереди.

— Тебе не показалось?

— Что ты, ее платье, — ответила моя глазастая дочь.

Я пожала плечами — какое нам дело, куда и с кем ездит Валентина по ночам? Но это подтверждало мои мысли о том, что Валентина на курорте не просто так, а с определенной целью. Может быть, бизнес?

На следующий день мы улетели домой, начались трудовые будни, Болгария забылась моментально, только Галка долго посмеивалась над нами, что стоило, мол, на юг ехать, чтобы там в теплом свитере весь отпуск просидеть.

* * *

Валентина позвонила в пятницу мне на работу:

— Танюша, дорогая, брось все, завтра приходи к нам, я нашла тебе потрясающего человека. Это именно то, что тебе нужно. Замдиректора крупной фирмы, квартира есть, потрясающе хорош, а самое главное — в данное время он как раз свободен, развелся со второй женой, так что у вас могут сложиться серьезные отношения.

— Ты считаешь, сейчас для него подходящий момент для серьезных отношений? — усомнилась я. — Помню я свой развод, я тогда два месяца смотреть не могла на всех, кто в брюках, даже свои джинсы выбросила.

— Ну, дорогая моя, не все же воспринимают развод так серьезно, как ты! И потом, это ведь тебя ни к чему не обязывает, познакомишься, ну не понравится — так и ладно. Да ты как его увидишь — из рук не выпустишь, такой мужчина! Я ему про тебя рассказывала, он не против познакомиться.

Но меня одолели сомнения.

— Неудобно как‑то, прямо смотрины у тебя получаются.

Ну что ты, Татьяна, это мой брат троюродный, приличный человек, я его давно не видела, не знала, что он в разводе. И где, по‑твоему, люди знакомятся? Не на улице же! А на работе у тебя, сама говорила, одни дебилы. А которые немного с мозгами, так все женатые.

— Это верно, но…

— Никаких но! Записывай адрес, мы живем на Петроградской.

В субботу Галка по моей просьбе вернулась с рынка пораньше и застала меня в раздумьях. Глядя на разложенную по всей комнате одежду, Галка покачала головой:

— Это все не то!

Я не особенно доверяю ее вкусу, но вынуждена была с ней согласиться.

— Что делать, Галка? Вроде и шмоток у меня много, а надеть нечего, то есть есть чего, но хочется чего‑то…

— Говорила я тебе, купи то платье, а то все у тебя черное да серое!

— Сейчас модно… — слабо протестовала я.

— Ладно, идем ко мне, посмотрим что‑нибудь из новых шмоток.

— Да что у тебя там есть, все турецкое да польское!

Галка рылась в шкафу и бурчала оттуда что‑то недовольно:

— Турецкое, говоришь? А это ты видела?

Она держала в руках пакет, одним движением вытащила его содержимое, это оказался костюм. Фасон был самый простой — прямая юбка и жакет, но все дело было в цвете. Цвет был голубой с сероватым отливом, цвет голубого льда, а еще там было немножко светло‑лилового. Я обожаю такие, мне вообще идут цвета, в которых не меньше трех оттенков, серо‑буро‑малиновые, по выражению Галки.

Я посмотрела бирку: Made in Italy.

— Откуда он у тебя?

— Случайно. — Галка вздохнула. — Вообще‑то я для себя брала, но… — Она с грустью оглядела свою фигуру.

Действительно, после Стасика ее здорово разнесло.

— Примерь, Татьяна, время дорого.

Я посмотрела на себя в зеркало — действительно, это был мой цвет. Сидел костюм не очень, но цвет… Галка была полна энергии:

— Вот тут переставим пуговицу, мне пиджак был в обтяжку, а тебе будет свободно, так даже лучше, а юбку заколешь вот так, двумя булавками. Надеюсь, ты не собираешься в первый же вечер перед ним раздеваться?

— Ты что, с ума сошла?

— Тогда все в порядке, никто ничего не заметит. Макияж надо бы поярче.

— Не надо, — твердо ответила я. — Этот как раз подходит.

— Пожалуй… Как к глазам идет, Танька! Да ты прямо красавица!

К этому костюму очень подошел комплект, доставшийся мне в наследство от бабушки. Кольцо и сережки, старинная работа, белое золото, бирюза, а вокруг маленькие алмазные скол очки. Само по себе все это было недорого, но понимающие люди оценивали работу, а для меня этот набор был просто бесценным как память о бабушке. Носила я его редко, уж очень стал хрупким, но сегодня такой случай… Перед выходом я слегка побрызгала за ушами из маленького пузырька «Мажи Ну ар», который назло всем купила сама себе на прошлый день рождения, и отправилась в новом костюме начинать новую жизнь.

Квартира была на Петроградской в красивом старом доме. На двери красовалась медная табличка с совершенно стершейся надписью — прочитать ничего нельзя, но не снимали ее, должно быть, из‑за красоты. Звонок старый‑престарый. Даже не звонок, а ручка, которую надо повернуть. Я повернула.

Дверь открылась, и передо мной появился такой красавец, что я обомлела: черный, лохматый, огромный. Нечеловеческой красоты. Конечно, нечеловеческой — ведь это был ньюфаундленд. Он смотрел на меня глазами, полными ленивой задумчивости, и взгляд его вопрошал: «Ну чего вы все от меня хотите? Ну ладно, я готов ради вас на все, но надеюсь на вашу порядочность».